Шарм, или Последняя невеста

– Валя – просто отвлечение, попытка жить дальше. Милая, настоящая любовь – это на всю жизнь. Иначе не бывает. Она слепа, глуха и беспомощна. Но вечная. А еще всесильная. Помни об этом.

– Только не может к жизни вернуть, – наклонив голову, я спрятала глаза, что собрались разродиться слезами. – Значит, она может не все.

– Глупая, – папа на миг умолк и слабо заулыбался. Он дышал тяжело, свистел через нос и приоткрывал сухие губы. – Она не может умереть. Как невозможно оттянуть рассвет, так нельзя остановить любовь. Как нельзя убить восход солнца после ночи, так и любовь бесконечна, сильная, безгранична.

– А как ее узнать? Как понять, что это она, та самая. Тот самый, вернее.

– Все просто, – отец нежно поцеловал меня в висок и приобнял за плечи. В каждом его движении была истощенность и боль. – Оно легонько екнет под ребрами, вонзит острую и горячую занозу в сердце, глубоко-глубоко, и ты не сможешь жить, как прежде. Все изменится, мир станет другим, ты станешь другой.

– Звучит, как сказка.

– И есть сказка. Любить – это всегда чудо, моя Синдерелла.

– Пап, я так хочу маму помнить. Очень хочу.

Он ласково погладил меня по щеке и прошептал:

– Я знаю. Я знаю. Знаю, малыш… Я буду помнить за нас двоих. И маленького братика, что где-то там на небе развлекает нашу маму, тоже буду помнить. Зато ей не одиноко. И мы справимся. Сможем. Ох, украдут у меня дочурку скоро, сердцем чувствую.

– Я не позволю тебе скучать, все равно буду рядом. Да и когда это будет? Лет через пять, не раньше. Не собираюсь выходить за первого встречного…

Но получилось все наоборот. Я встретила любовь, но потеряла отца. И его слова о любви сбылись: я теперь другая.

В дом с Генри возвращаемся молча, и каждый разбредается по своим углам, не сговариваясь. Нам просто нужно подумать. Отдохнуть друг от друга.

Я невыносимо, до жара в груди, ждала, когда все разойдутся. То ли хотелось просто побыть вдвоем с женихом, то ли забиться в ванной и пореветь.

Не могу решить, что из этого выбрать, даже после того, как дверь захлопывается от сквозняка и взрывает в гостинной бомбу тишины.

Пока я прибираю на кухне и расставляю чистые тарелки и посуду в шкаф, Север все-таки отвечает на запоздалый звонок, что последние полчаса прорывался в домашний и без того разрушенный уют. Я не вслушиваюсь, о чем Генри говорит. Так тоскливо и тошно, что единственное желание внутри – это, чтобы меня оставили в покое.

Вытираю руки о полотенце и хватаю телефон. Слова льются, как цунами, ложатся в колючие строки, кусают сердце и сдавливают грудь обручем необратимости.

«Любовь? Случалась ли с вами? Ждете? Ищете? Ту бессмысленную штуку, которую все боготворят. Это самообман. Нет ничего хуже этого чувства. На самом деле, это самое ужасное, что может с вами случиться. Особенно если она не взаимная. Или вы – везунчик и встретили свою судьбу? Уверены, что это она? Ах! Да… Глаза в глаза, по венам ток… Знаю. Знаю. Знаю! И не хочу ничего подобного! Вот не хочу, и все! Прочь. Прочь. Прочь из головы. Потому что боль и ад еще не наступил, а рай давно превратился в иллюзию. Ты на подходе в пекло. Занес ногу, наклонил корпус, и остался один шаг до бездны…».

И отправляю. Бред. Гнев. Ярость. Оно меня распирает изнутри и норовит разорвать, потому я хочу это выложить, хочу поделиться с миром. Просто чтобы очиститься и снять с плеч груз. Но легче не становится.

Значок Яси горит он-лайн, но я не стану писать первая. Пусть она уже осознает, что была неправа. Хотя руки нет-нет да и тянутся к кнопочке «мои подписчики», чтобы посмотреть обновления.

Но я вовремя себя одергиваю. Время лечит…

И мысли о несостоявшейся подруге плавно возвращаются к жениху. Он все время в моей голове, теплом на коже, вкусом на губах, даже колючками в паху, что протыкают меня от одних воспоминаний. Как он испугался в кабинете, в глазах просто замер целый мир и пошел трещинами, а сейчас, наверное, думает, что я обиделась. Вот же глупая, прав был папа!

Очень хочу знать тайну Генри, но я обещала не спрашивать. Обещала. И это больно, потому что все таится в глубине его золотых глаз, а я все равно ни хрена не понимаю. Что между нами происходит? Что будет дальше?

Он ревнует, вижу, но не говорит о своих чувствах. Не раскрывается больше. Держит меня на коротком поводке. Да и не может мужчина с даром шарма меня любить, не может. Значит, Севера удерживает возле меня что-то другое.

Все так перемешалось-запуталось-измучилось. И он мучается, и я.

– Ромашка… – Генри появляется на пороге кухни, не подходит ближе и смотрит в пол. Сжимает кулаки, прижимая их к бедрам. Испуганный нашаливший ребенок.

Откладываю телефон и, чтобы успокоить жениха, подхожу быстро и ныряю в его объятия. Прижимаюсь к груди, где ненормально бьется большое сердце. Генри не сразу, но, вздрогнув, все-таки запирает меня в тисках своих рук и плеч. Защищает.

Сильные пальцы массируют кожу головы, путают мои волосы, а теплое порывистое дыхание – важнее тысячи слов.