Шарманщик с улицы Архимеда

Шесть лет прошло после объединения Германий, но до сих пор, выезжая с территории бывшей ГДР на Запад, чувствуешь облегчение, как будто из тюрьмы попадаешь на свободу или из темного двора фабрики – на залитую светом улицу. Даже в природе как будто что-то меняется. Климат улучшается. На Западе днем и ночью светит июньское солнце. Здесь не разражаются грозы, не моросит дождь, не метет метель, а на деревьях вместо листьев висят стомарочные купюры с изображением улыбающейся красавицы…

Выйдя из ничем не примечательного здания вокзала, я пошел в сторону возвышающейся над городом крепости Розенберг. Присел на скамеечку под зацветающим каштаном у неглубокой речки.

В воде разноцветные форели плавают. Цветут яблони, груши, вишни, магнолии и рододендроны. Дома нарядные, на крышах – оранжево-красная черепица. Многие прохожие улыбаются, некоторые даже здороваются. Тротуары усыпаны цветными стеклянными шариками…

Крепость хорошо видна, но как в нее попасть? Пришлось спросить об этом вышедшую покурить миловидную полуобнаженную женщину. Она объяснила мне, что Кронах состоит из двух частей – верхнего и нижнего городов. Что надо идти через мостик, подняться по лестнице, войти в каменные ворота и повернуть налево.

Через несколько минут очутился у подножия мощных укреплений, похожих на бедра профессиональных пловчих. Подошел к маленькому киоску и купил входной билет.

…

На многих картинах Кранаха мы видим замки, крепости, городки. Они покоятся на возвышениях, холмах, горах. Зачастую на отвесных, нависающих над пропастью скалах. Выше их – небо или заснеженные горные вершины. Ниже – города, реки, моря, леса, венеры, мадонны, охотники, рыцари. Формы кранаховских скал иногда гротескно антропоморфны, как например, на поздней картине «Источник живой воды» (Берлинская картинная галерея). Тут скалы напоминают сидящего на земле, обезглавленного великана. Сатурна (время), которого обманывают помолодевшие дамы?

На других ландшафтах можно найти голову рыцаря, циклопа, каменный фаллос, раздвоенную скалу-вагину, даже молитвенно сложенные руки…

Принято объяснять присутствие таких антропоморфных элементов на ландшафтах Кранаха «нидерландскими влияниями». На картинах Босха есть люди-деревья, люди-дома, есть и фантастические конструкции из цветного хитина, отдаленно напоминающие конечности крабов, но нет антропоморфных скал. У Босха потустороннее и есть реальность, у Кранаха мистические скалы дополняют собой видимый мир.

Следует различать крутые или нависающие, явно угрожающие скалы, на которых гнездятся какие-то постройки, от «базисных» возвышений с замками и крепостями (иногда это огромные усеченные пирамиды). Первые – это грозные руины родившихся от связи сынов неба и дочерей земли, умертвленных всемирным потопом, исполинов. Вторые – надежные основы мира. Они символизируют «высшие устремления», «духовные венцы» или «короны» ландшафтов жизни. Возносятся над повседневностью, как «небесные Иерусалимы» или «замки Грааля». Их детали, однако, далеко не возвышенны, Кранах-реалист не позволяет себе фантазировать.

Иерархический ландшафт-конгломерат, включающий поверхность реки или моря, замок на выпирающих отвесных скалах или на пирамидальном холме, заснеженные горные вершины, выше которых только «небо» – представляет собой модель вселенной Кранаха, проекцию на холст его внутреннего мира, сформировавшегося по образу и подобию мира его детства – Кронаха и его окрестностей.

Космос Кранаха имеет мало общего со средневековым, симметричным рассудочно-мистическим космосом, воплощаемым порталом готического храма. Прелесть кранаховских скал, поросших урбаническим мхом – в их несимметричности, динамичности, отражающей не до конца усмиренную силу холерического темперамента придворного художника.

Кранах был «естественным» посвященным. Потусторонний мир был ему открыт. Но он выбрал судьбу активно действующего человека, политика, семьянина, бизнесмена, а не мистика. Возвышения на его ландшафтах предназначены не для спуска Бога, а для восхождения зрителя.

Человек, выросший в Гималаях или уроженец Манхэттена, обречен на «вертикальное» мышление, а выросший в степи или тундре – на «горизонтальное». Не следует понимать это буквально. Это значит только, что алгоритм, перемалывающий хаотические движения мысли, строящий пространство сознания человека, всегда будет устремлять эмоциональные «траектории» души в первом случае – к некоторым вертикальным, а во втором случае – к горизонтальным асимптотам. Не вдаваясь в детали, приведу лишь один пример приложения этого правила. Дюрер тоже часто воспроизводил на своих ландшафтных вставках горные высоты и низины, соответствующие моральному и аморальному выбору героя или высотам или низинам его судьбы, но его подъемы, как и подъемы его родного Нюрнберга более пологи, а его мышление мягче, логичнее, чем у тяготеющего к экстазам раннего Кранаха.