Шарон Крич. Отличный шанс

Клац-клац, пыш-ш! Поезд, набирая скорость, заторопился вон из города, обогнул озеро по самой кромке воды, побежал по зеленой долине, а затем все выше и выше в горы. Через черные непроглядные туннели. Все выше и выше, за горный перевал, а затем вниз, вниз. Увш-ш-ш-ш!

- О-о, я этого не перенесу, - восхищалась тетя Сэнди. - Вы только посмотрите!

Дядя Макс сжал ее руку в своей. Крутые каменные утесы и зеленые горные пастбища проносились мимо по мере того, как поезд зигзагами катился по ущельям. Перед взором возникли низвергающиеся водопады и исчезли. Чистая речная вода бежала наперегонки с поездом, петляя и извиваясь вдоль рельсов. Маленькие домики примостились на горных склонах, словно их там посеяли и они проросли прямо из земли. Тетя Сэнди называла эти домики шале. Мне понравилось это слово - шале, оно такое гладкое. Мысленно я повторяла его снова и снова: “Шале, шале, шале…” И заснула…

Сны Доменики Сантолины Дун

Я сидела в коробке, раскачиваясь из стороны в сторону. На коробке было написано “РОБОТ”, и она катилась на колесиках по рельсам, которые оказались проложены по спине динозавра, а потом превратились в реку.

Все дальше и дальше катился поезд по Альпам, как будто добросовестно выполнял важную и неотложную миссию. Возможно, меня действительно везут в тюрьму, где закуют в цепи и будут кормить одним только заплесневелым хлебом и поить ржавой водой.

Я стала думать, смогу ли питаться одним только заплесневелым хлебом. Я даже представила, как откусываю от него кусочки, поскольку необходимо поддерживать в себе жизненные силы. Кусочек хлеба, глоток ржавой воды. Я могла бы привыкнуть. Но потом решила, что нет. Я не буду привыкать! Я не буду адаптироваться! Никогда и ни за что! Я не подчинюсь!

Меж тем поезд проехал мимо мужчины с двумя детьми, которые удили рыбу с берега горной речки. На меня нахлынуло острое чувство тоски по дому. Я часто ходила с отцом на рыбалку, и мы так же располагались на берегу реки, забрасывали удочки и замирали в ожидании, не произнося ни слова. Отец очень любил бывать на природе. Это было видно по выражению его лица, по широкой улыбке, которая возникала, едва мы отправлялись за город, и становилась еще шире, стоило нам оказаться на речке. Сидя на берегу, отец глядел на воду и счастливо, в голос вздыхал.

Потом, дома, мама всегда спрашивала: “Поймали что-нибудь?” Иногда мы действительно приносили с собой несколько рыбешек, но чаще нам ничего не попадалось, и тогда отец отвечал: “Поймали солнце! Поймали день!”

Матери это нравилось. Ей это безумно нравилось. Она целовала отца в щеку и говорила: “Ты - принц среди мужчин”.

Поезд катился по Швейцарии, а я то просыпалась, то снова погружалась в сон, и так до тех пор, пока, тремя часами позже, мы не выехали на более равнинную местность и не остановились у платформы, расположенной на склоне холма.

- Лу-га-но! - объявил проводник. - Лу-га-но!

Мы находились в глубокой долине у подножия Альпийских гор и, по словам дяди Макса, на южной окраине Швейцарии. Ступив на платформу, мы увидели город Лугано, полосой опоясывающий озеро. Над ним, как великаны-часовые, возвышались две горы, их тени лежали на поверхности воды. Горы казались очень темными на фоне голубого неба. Никаких признаков тюрьмы пока не наблюдалось.

Мы сели в такси, и машина закружилась по серпантину горной дороги из Лугано вверх, на Коллина-д’Оро, что означает “холм из золота”, как объяснил дядя Макс, но золота не было. Холм был зеленого и коричневого цвета, а дорога серой. Такси некоторое время выписывало пируэты на крутых поворотах, пока дядя Макс наконец не воскликнул:

- Вот! Вот она!

Возле дороги стоял указатель, а слева, в окружении деревьев, расположилась старая вилла под красной крышей. Снаружи здание выглядело величественным, мощным, огромным и пугающим. Стены из тускло-светлого камня, металлические балконы, высокие окна с черными рамами. Все это походило на картинку из книги, которую подарили мне тетя Сэнди и дядя Макс. В одной из сказок в башне такой же вот виллы заточили принцессу.

Внутри были темные деревянные полы и сумрачные узкие коридоры. Двери и ставни скрипели и стонали. Покрытые пылью старины портреты рядами висели на стенах. Одетые в черное мужчины с серьезными лицами строго смотрели на меня в упор, а некоторые - в сторону, вовсе не замечая моего присутствия. В обеденном зале стены были увешаны древними доспехами и оружием; повсюду виднелись темные пугающие контуры щитов, копий и шлемов. Я прислушивалась, ожидая услышать голоса плененных принцесс.

Это и есть то место, которое миссис Стирлинг выбрала, чтобы основать американскую школу для детей с разных концов мира. Это и есть то место, где я буду учиться. Дядя Макс сказал, что я не одинока, в отличие от других школьников, которые будут жить здесь на полном пансионе, вдали от своих родителей. Мне предстоит жить вместе с ним и тетей Сэнди.