Шаровая молния

Готовясь к защите кандидатской, я торчала в интернете на военных форумах. Три года назад я познакомилась там с одной русской – больше она о себе ничего не раскрывала, но по ее словам я поняла, что она определенно не дилетант, любитель оружия, а квалифицированный эксперт. Эта женщина специализировалась на биоинженерии, совсем не моя область, но она была проницательна, ее общие представления о новом концептуальном оружии были очень интересны, и мы быстро нашли общий язык. Мы поддерживали контакт, нередко часами общаясь друг с другом в интернете. Через два месяца русская сообщила, что в составе международной экспедиции отправляется в Индокитай для изучения долгосрочных последствий химического оружия, применявшегося американцами во время войны во Вьетнаме, и предложила мне присоединиться. У меня тогда как раз был отпуск, и я согласилась. Мы встретились в Ханое. Русская оказалась совсем не такой, какой я ее себе представляла: лет сорока с небольшим, худая, обладающая своеобразной восточной красотой, не имеющей возраста, и мне рядом с ней сразу же стало тепло и уютно. В составе команды исследователей мы приступили к тщательному изучению «тропы Хо Ши Мина»[25], вдоль которой американские войска распыляли дефолианты, и джунглей Лаоса, где были обнаружены следы химического оружия. Русская показала себя настоящим профессионалом, целеустремленным и решительным. Единственным ее недостатком было пьянство. Она напивалась до бесчувствия. Мы с ней моментально сдружились, и несколько раз она по пьяни обрывочно рассказывала мне о своей жизни.

От нее я узнала, что еще в начале шестидесятых годов в Советском Союзе был образован секретный научно-исследовательский институт, посвященный проблемам концептуального оружия, подчиненный Комитету долгосрочного планирования Генерального штаба. Женщина и человек, за которого она впоследствии вышла замуж, работали в этом институте в отделе биохимического оружия. Я пыталась выяснить, какими именно проектами занимался отдел, но обнаружила, что русская даже пьяная сохраняла ясную голову и не говорила ни слова о работе. Не вызывало сомнений, что она много лет проработала в ведущих оборонных научно-исследовательских организациях. Наконец после настойчивых расспросов женщина в общих словах рассказала мне об одном проекте: проводились исследования большой группы людей, обладающих так называемой способностью «ясновидения», с целью установить, могут ли они обнаруживать подводные лодки НАТО в глубинах Атлантики. Однако эти работы, давным-давно рассекреченные, были объектом насмешек в мире серьезной науки. Тем не менее этот пример показал, что институт концептуального оружия руководствовался более динамичным подходом, в отличие от закостенелого мышления «Базы 3141».

Институт был расформирован после окончания холодной войны. Поскольку в те времена положение в оборонной промышленности было тяжелое, специалисты перешли в частный сектор, где сразу же столкнулись с проблемами, и западные спецслужбы, воспользовавшись удобным случаем, развернули охоту на таланты. Муж русской, уволившись из института, устроился на работу в компанию «Дюпон» на очень выгодных условиях. Ей самой также предложили работать там, при условии, что она передаст все свои разработки концептуального оружия. Супруги долго спорили по этому поводу, и женщина изложила свои соображения. Не полностью оторванная от реальности, она хотела выбраться из бездны нищеты, купить уютный коттедж с бассейном, ездить отдыхать в Скандинавию и дать хорошее образование своей единственной дочери, и заманчивые условия для свободной исследовательской работы выглядели очень привлекательными. Если бы речь шла о гражданской теме или хотя бы об обычном военном проекте, русская не колебалась бы ни минуты. Однако областью ее исследований было новое концептуальное оружие, не обсуждавшееся в открытой литературе. Новейшие технологии приблизились к тому уровню, когда уже можно было ждать конкретные практические результаты, и огромный военный потенциал разработок мог изменить баланс сил в грядущем столетии. Русская наотрез отказалась передать результаты работ всей своей жизни иностранцам, чтобы они были использованы против ее родины. Муж заявил, что ее позиция абсурдна. Сам он был родом с Украины, а она из Белоруссии. Родина, существовавшая в ее сознании, разделилась на множество независимых государств, и некоторые из них открыто враждовали друг с другом.

В конце концов муж уехал за границу, забрав с собой дочь. Русская осталась одна-одинешенька.