Шаровая молния

– Да ты что?! Не слишком ли ты много о себе думаешь?! Я в лучшей форме: махать кулаками не разучился… Я разогретый… фух… сегодня у меня уже была практика.

После словесной дуэли они дубасили друг друга молча, бегали из комнаты в комнату, разрушая все подряд, катались по полу. Глядишь, и разговорчик промелькнет:

– Давай, Ретинский, давай, иди сюда, ха-ха-ха! – зазывал друга Вершинин, подпрыгивая на месте в боксерской стойке. – Давай! Вот же я! Перед тобой! Или ты не видишь, бедненький?! Морда-то у тебя расквашена хорошо, не пойдешь же с такой по городу… Ты только скажи – я тебя укокошу… сочту за честь!

– Ой, заткнись, балабол хуев!

– Не понимаю я, за что ты сейчас борешься. Я за себя сражаюсь, за свои принципы и желания – я что-то сделал, я влип, я отвечу. А ты на такое способен?! Или ты просто доблестный рыцарь, защищающий невинных девушек, которых даже в койку ни разу не затащил?! А целуешь и вовсе с разрешения! Опомнись, дурень! Я же вырвал тебя из Юлькиных когтей – спас тебя, можно сказать. А ты по стенке меня хочешь размазать – нехорошо это.

– Мне не нужна твоя помощь! – открестился Ретинский.

Леша понял, как можно поддеть Витька. Поэтому, как наступит передышка, когда можно отдышаться, вытереть кровь, осмотреть порванную одежду, подержаться за раны, он вновь постарается облить грязью мадам Кудрявцеву.

Грохот и крики в квартире стояли еще те, слышались удары, всхлипывания, маты, плевки, тяжелые шаги, шорох одежды. Тем временем на улице стремительно темнело, набегали тучки, холодало, временами сверкала молния, громче гремел гром, а ветерок свистел все сильнее и содрогал стекла в окнах.

Битва изматывала, но никто не хотел отдавать пальму первенства в руки соперника. В один момент, словно плетью, Ретинский хлестанул Вершинина по лицу, откинув его в сторону. Уставшие соперники разъединились.

– Не понимаю, Витек, как тебя только хватает на это?! – начал Вершинин издалека, припав к стенке и вознеся голову к потолку, чтобы кровь из носа перестала так сильно хлестать.

– Ха! Хвостом крутишь, гад?! Как-то так! Если ты думаешь, что разойдемся, то спешу тебя огорчить – не будет этого! Я тебя жалеть не стану.

– Утром ты был готов отдать жизнь за меня.

– Утром я считал, что ты не такая конченая сволочь! Предатель!

– Предатель?! – вскрикнул Вершинин и залился смехом, почесывая свои мокрые от пота волосы. – Я предатель – с чего бы это, объясни?! Не видишь ты истины, а она и младенцу понятна, – Вершинин улыбался, закрываясь от Витька надвигающимися тенями. – Я могу открыть тебе глаза на все происходящее… Я не злой… и не жадный, каким ты меня рисуешь. Хочешь?! – ответа не последовало. – Ась?! Молчание – знак согласия! Да каждый хочет знать реальное положение вещей. Я поведаю тебе истину… даже за то, что ты сейчас хорошенько меня приложил. Ты называешь меня сволочью, предателем. А посмотри-ка на себя в зеркало! Я уверен: ты найдешь там самого настоящего подкаблучника и слизняка слабохарактерного – предателя, одним словом!

– С чего это я вдруг стал предателем?! Ты не попутал?! Не переводи стрелки, Вершинин – не поможет!

– Сначала выслушай меня, бесстыдник! – прервал его Леха. – В гробу я вас всех видел, ты понял?! Для начала я скажу, что ты меня прекрасно знаешь, за много лет выучил меня…

– Выучил-выучил. И знаю отлично, что две части тела тебе надо бы отчекрыжить так, чтоб потом ни один хирург не пришил – это твой язык и еще кое-что… расстегни джинсы и узнаешь!

Вершинин подкол проигнорировал:

– Может быть, я частично и виноват перед тобой… возможно… Но это все было делом принципа. Я заявляю тебе без притворства – она мне не нужна более, – он говорил про Кудрявцеву. – Забудем. Тупо забудем все это недоразумение и разойдемся… как цивилизованные люди, Витя. Ну пошалил я… не получилось, не вышло, не срослось – она твоя теперь… без претензий. Я в ней ошибся: думал, что она хорошая, нежная, сладкая – та, которую ты описывал мне. А на самом деле – тьфу! – Вершинин не стеснялся говорить, зная, что за такое его могли придушить за милую душу. Позже он хотел обосновать свои слова. – Твоя она, короче – забирай. А я беру самоотвод! Не нужна она мне…

– Ага, поматросил и бросил, да?! Ты даже не смел прикасаться к ней! Она не предмет торговли! Да за такое тебе смерти мало будет! До чего извратили тебя, Леха. Ты в конец оборзел! Принцип-то в другом – ты осквернил и чуть не убил мою девушку… мою! А еще ты друга предал…

– О тебе, знаешь, то же самое хочется сказать. Взаимно это, не правда ли? Больно, Витя, за другое. Не надо было ради нее нашей крепкой дружбой жертвовать. Юлька – девка не тупая, продуманная, дорогая, высокого полета птица… и явно не твоего уровня баба. Она кинет тебя, как только ей надоест тебе перевоспитывать. Построгает она доску твою рубанком женской логики да выбросит тебя на помойку. И тогда ты вспомнишь, что твой друг, которого нынче у тебя нема, был когда-то прав насчет нее… а ты его побил!