Шаровая молния 3 (СИ)

— Помнишь, ты давала подписку о том, что не имеешь права разглашать любую информацию обо мне? То, что я тебе сказал и сейчас скажу, как раз относится к этой информации. Эти песни написаны в будущем. Какие-то — пару лет «вперёд», какие-то — десять-пятнадцать, а ту, которую мы с тобой называем «нашей», и вовсе появилась через сорок пять лет после дня, когда ты её услышала.

— Ты что же, умеешь заглядывать в будущее? — после нескольких секунд «переваривания», осторожно спросила Галина. — Ты же… Ты же ещё тогда, в Харькове, предупредил Льва, чтобы я ни в коем случае не ехала в Днепропетровск, когда он умрёт. Он мне рассказал об этом перед смертью.

— Да, так и было. И попросил отправить Курчатову его исследования по влиянию радиации на организм человека тоже я. Потому что знал, что они будут очень, очень нужны Игорю Васильевичу. Только, к сожалению, заглядывать в будущее я не умею, — вздохнул Демьянов. — Если бы умел, мы бы с тобой так и не поженились, поскольку я не допустил бы, чтобы погибла Кира. В такое сложно поверить, но я — человек из другого времени, неизвестно какими причудами природы переместившийся на восемьдесят пять лет назад. Все эти песни, мои награды, значительная часть того, что я сейчас делаю — всего лишь результаты труда людей, о которых там, в будущем, известно как о прошлом.

— Ты… не шутишь?

— Увы. Но не спрашивай меня, как такое вообще могло случиться. Для меня это тоже загадка. И, по-моему, та подписка, которую взял с тебя Толик Румянцев, лучше всего подтверждает, насколько это серьёзно. Он, кстати, был одним из первых, кто встретил меня здесь, в прошлом для меня времени.

— На восемьдесят пять лет назад… Как же мы, должно быть, примитивно выглядим в твоих глазах…

— Зря ты так считаешь. Сравнивая людей нынешней эпохи с моими современниками, я восхищаюсь нынешними. У них есть высокие цели, они совершенно искренне стремятся их достигнуть, не щадят себя для их достижения, а не погрязли в мещанском болоте, мелконьких бытовых проблемках и опасениях, как бы из-за проявления самоотверженности не стать посмешищем для окружающих. Массово стремятся вперёд, понимаешь? Думают не только о собственном благополучии, а ещё и о том, чтобы добиться его для всех. Нет, мне на мой характер намного лучше сейчас, чем там, в будущем. Труднее, но морально — намного комфортнее.

Если бы меня попросили одним словом описать главную черту характера нынешних людей, я бы выбрал для этого слова искренность. Нет, конечно, двуличия, подлости, вранья хватает и сейчас, но в основной массе эти люди всё-таки куда более искренние, чем те, кого я знал во времена, из которых попал сюда. Может, они просто верят в светлое будущее, которое на поверку оказалось не таким уж и светлым. Но, опять же, верят совершенно искренне.

Фрагмент 17

33

О том, что американцы «созрели» до разработки атомной бомбы, стало известно из сообщений разведки. Нет, ещё не шло никакой речи о Манхэттенском проекте. И ни один из советских агентов не имел доступа к секретным распоряжениям Рузвельта на данную тему. Ясно стало «по косвенным признакам»: в Штатах разгорелся тихий скандал из-за отсутствия на складах нескольких тысяч тонн конголезской урановой руды, до тех пор абсолютно никому не нужной. Об этом не орали аршинными заголовками крупнейшие американские газеты, не захлёбывались скороговоркой дикторы радиостанций. Просто одна за другой «летели головы» портовых начальников, а военные взяли под контроль склад с несколькими оставшимися десятками тонн руды. В общем, этакая классическая «драка бульдогов под ковром, о которой можно узнать лишь по время от времени вылетающим наружу трупам».

Суетилось таможенное и налоговое начальство, проводя проверки документов. Но «агенты Коминтерна», провернувшие сделку, сработали чисто: фирмы-однодневки, оформившей покупку, давно уже не существовало. Как и не осталось никаких следов лиц, зарегистрировавших компанию. Пропали и следы парохода, на который грузили урановое сырьё: в порт назначения, указанный в таможенной декларации, он не прибыл. Не говоря уже о самом сырье, которое вот-вот станет стратегическим.

Ясное дело, первыми подозреваемыми стали немцы, поскольку только их наука плотно занималась урановым вопросом. И это вызвало у заокеанских «союзников» тихую панику, поскольку американские учёные уже доказали, что, превысив критическую массу урана-235 можно добиться цепной реакции и взрыва гигантской мощности. И даже размер этой критической массы вычислили. Не очень точно, «плюс-минус два локтя на карте», но даже её верхний предел, около 100 килограммов, позволял надеяться на то, что взрывное устройство вполне можно «упаковать» в корпус авиабомбы, которую будет способен поднять самолёт.