Шашлык из козла отпущения

Сардина расхлябанной походкой приблизился к ларьку, остановился, воровато огляделся и ловко открыл хлипкую дверку обыкновенным гвоздиком. Проскользнув внутрь, поманил Макария.

Мясник еле умостился за стойкой с газетами, а сам Сардина занял удобную позицию около неплотно закрытого окошечка, откуда можно было наблюдать за входом в полицию.

Снова потянулись бесконечные минуты ожидания.

– Ух ты, – раздался вдруг за спиной Сардины голос Макария. – А у нее тут еда припрятана!

– Какая еда? – недовольно переспросил Сардина, покосившись на напарника.

– Да вот, сыру кусок! – отозвался тот, чавкая. – Сухой, правда, но все-таки еда…

– Ты что, совсем сдурел? – шикнул на него Сардина. – Это же она отравленный сыр для мышей положила!

– Правда, что ли? – опешил Макарий, и лицо его перекосилось. – Ох, и правда, отрава…

– Выплюнь скорее! – рявкнул на него напарник. – Ну, Макарий, ты совсем тупой!

– Не говори так, Сардина! – окрысился на него мясник. – Я не тупой, просто очень голодный!

В ту же секунду он согнулся пополам и позеленел.

– Ну как с тобой можно работать! – зашипел Сардина и повернулся к Макарию.

В это время возле ларька притормозила черная машина с тонированными стеклами. Одно стекло слегка опустилось, из него высунулась рука в черной перчатке и забросила в неплотно закрытое окошко ларька небольшой шарик матового стекла. Шарик упал на пол, разбился, и ларек наполнился желтоватым дымом.

Сардина удивленно оглянулся, закашлялся и упал как подкошенный.

Макарий продержался чуть дольше. Он тупо уставился на упавшего напарника и спросил того:

– Ты чего, Сардина, устал, что ли? Сам же говорил, следить надо за той теткой…

Он хотел добавить еще что-то, но тоже закашлялся и повалился рядом со своим приятелем.

Выйдя из отделения полиции, Надежда Николаевна увидела на другой стороне улицы газетный киоск. Она подумала, что стоит купить свежие газеты, возможно, найдется среди них местная газетка, а в ней уж наверняка отражено такое важное событие, как ночной пожар в гараже «Ангелов ада». Вполне возможно, что там Надежда найдет какие-нибудь полезные сведения.

Киоск, однако, был закрыт, и на окошечке красовалась косо приколотая записка: «Буду через полчаса». Неизвестно, сколько времени эта записка здесь уже провисела, может, со вчерашнего дня.

Надежда Николаевна не слишком огорчилась и отправилась домой, то есть в пансионат. Нужно было заняться мелкими хозяйственными делами, потому что эта растелепа Галка наверняка дуется и ничего не сделала.

Однако дойти до пансионата на этот раз было непросто, поскольку навстречу Надежде опять двигалась демонстрация. Плакаты были те же самые – насчет защиты старого парка, насчет отставки мэра и прочее в том же духе, только сегодня шума было больше, крики громче, и полиции по сторонам улицы заметно прибавилось. Впереди толпы двигался тот же мужчина в белом шарфике, который руководил демонстрантами, как опытный дирижер.

Надежда свернула в проулок, чтобы разминуться с шествием.

При этом она, конечно, вспомнила, чем прошлый раз закончился такой обходной маневр, вспомнила, как вокруг нее носились мотоциклисты, как жутко ревели мощные моторы их машин, но подумала, что два раза такое не повторится, да и вообще «Ангелам ада» теперь не до нее, у них самих большие неприятности.

При этой мысли она почувствовала мстительное удовлетворение.

Она, конечно, понимала, что нехорошо радоваться чужому несчастью, но ничего не могла с собой поделать.

Если центральная улица, с которой Надежду согнали демонстранты, была вполне городской, то, свернув в проулок, она оказалась в глубоком захолустье. Вместо каменных и кирпичных городских домов здесь за невысокими заборами из покосившегося штакетника прятались симпатичные одноэтажные домики с аккуратными палисадниками и нарядными ставнями – то зелеными, то желтыми, то темно-красными.

Надежда хотела свернуть на улицу, параллельную центральной, чтобы не потерять направление, однако та оказалась перерыта из конца в конец.

– А это газ проводят! – крикнула ей из-за своего забора старуха в синем сатиновом халате с лопатой в руке. – Вы через мой огород пройдите!

Огород был весь убран, только торчали кое-где кочаны капусты. Надежда прошла по тропиночке и вышла на другую улицу. Свернула по направлению к пансионату, но там оказался пожарный пруд, по которому плавали утки. Обходя пруд, Надежда поняла, что дает изрядный крюк, но ничего не попишешь. Впрочем, погода была отличная, светило неяркое сентябрьское солнышко, и Надежда Николаевна решила прогуляться.

В палисадниках цвели запоздалые осенние цветы – лиловые астры, желтые георгины, называемые поэтично «золотые шары».

Вдруг впереди мелькнуло пятно удивительно знакомого гламурно-розового цвета. Надежда прибавила шаг и увидела молодого маляра, который красил забор ярко-розовой краской, точно такой же, какой был выкрашен пансионат. И маляр был знакомый – тот самый, который уронил на Надежду Николаевну ведро с краской и после этого упал с лесов, подвернув ногу.

– Здравствуй, Виктор! – приветствовала Надежда маляра, подойдя неслышно и остановившись у него за спиной.