Шашлык из леопарда

— Да, Ленка, да! В том обезьяннике, не в этом… Тогда десять лет назад… уже больше… они хотели меня убить… я бы просто исчезла — и все… я точно знала, я тогда видела, что они со мной будут делать… они все были бухие, кроме одного… а я была так обкурена и под газом, и еще дура была, косяк в лифчик прикопала. Прикинь!.. Я все видела, как в трансе. Там… Ленка, слушай! Там, впереди, было две реальности. Обе — в гроб. Даже если бы они отпустили меня живой и только пригрозили, что за наркоту упекут в зону, если их сдам, а там… Ты понимаешь?

Стала накатывать тошнота, муть… Она только приметила про себя, что уже не смотрит на Ленку, а смотрит в пол, мимо своей затекшей ноги.

— Ну-ка, прервись! — вдруг грозно и грубо, по-тренерски приказала Ленка.

Она не видела подруги. Только сильные руки Ленки, вдруг оказавшейся позади нее, подхватили ее под мышки, вздернули вверх — и бросили прямо на Ленкино место, лицом вниз.

Место было после Ленки теплым — и ей вдруг сразу стало легче, в сон бросило.

Подушки разлетелись в стороны — и Ленкины пальцы впились в ее плечи, а потом — в шейные позвонки.

— Ё-маё! — донесся откуда-то сверху по-настоящему злой Ленкин голос. — Еще тут не известно, кто кого потеряет. Колотит-то как тебя!

— Ты только не уходи, Лен! — вдруг взмолилась она, терпя сильную боль, Ленка умела делать массаж, как заправский мануальщик-костоправ. — Я должна… сегодня.

— Куда я пойду, блин! — еще злее откликнулась Ленка, вздохнула глубоко и шумно и сказала: — Вот что, подруга. Только рассказывать будешь не ты, а я. Это я про тебя буду все рассказывать, что придумала и додумала… а ты будешь только поправлять, когда совсем мимо кассы. Вот так! Идет?

— Идет, — сдалась она и сглотнула твердый комок.

Только сегодня. Только один этот день жизни — так она решила, сдавшись — она позволит узнать о себе все, что угодно, и сделать с собой все, что угодно. Этот день, который она держала в себе, как кнопку пожарной сигнализации в застекленной металлической коробке — "При пожаре разбить стекло" — настал. Разбей, Ленка, и давай туши! Заливай все, как хочешь, ничего не жалко… Она потом скажет спасибо. Она сумеет сказать подруге "спасибо".

Ленка снова схватила ее, как клещами, за плечи и резко перевернула — откуда у нее только сила такая?! Как у шпалоукладчика…

— Вот так! — сказала Ленка и накинула на нее сверху плед, а подушку из-под головы вынула.

— Ты чего мне, сеанс психоанализа… как по Фрейду? — чуть-чуть посопротивлялась она от непривычного, немного беспомощного положения. — Ты еще и это проходила?

— Да хоть горшком назови… — буркнула Ленка и больно ткнула ей указательным пальцем в верхнюю губу, прямо под носом.

И как только Ленка умудрялась делать всякий массаж — хоть силовой, спортивный, хоть точечный, китайский — с накладными ногтями?! Втягивает она их, что ли, как кошка?

— Ну вот, улыбаешься, значит, оживаешь, — довольно констатировала Ленка, глядя на нее сверху вниз… ну, прямо как на опознании трупа. — Готова, подруга?

— Готова, — кивнула она и только отодвинула от подбородка щекочущий край пледа.

Ленка вдруг нагнулась таким резким, смертоносным движением, так стрельнув глазами, будто задумала рывком поднять с пола бензопилу…

— Ты хоть помнишь тот последний звонок?

Оказалось, она так нагнулась, чтобы резко подхватить и подвинуть пуфик — причем не к изголовью, а подальше — к ее ступням. И села там, поодаль.

— Последний звонок? — не поняла Анна, успокоившись как-то чересчур рано и глубоко.

— Ну, не школьный же, е-маё! — ругнулась Ленка, ясно показав, что сеанс будет не фрейдовского психоанализа.

— Да, я помню, — кротко, сдаваясь в сомнамбулы, ответила она. — Помню.

Железный, жутко тяжелый для глаз ящик телефона-автомата во "Внуково"… В двадцати метрах от зоны регистрации. До рейса Москва-Владивосток, до конца света в одной, отдельно взятой столице чуть больше часа. Лотерея. Повезет — не повезет, ответит подруга или не ответит… Сколько там было нужно, чтобы позвонить — два рубля… или десять рублей… какие тогда деньги-то были, вообще? Точно помнится только, что мобильных еще не было. Вернее они были… но как иномарки. Здоровые такие железки Motorol'ы и Erircsson'ы. У нее не было ни мобильника, ни иномарки, время еще не пришло.

Подруга ответила — вот Божий подарок! Она подумала, что, может быть, это намек, сигнал надежды — еще она вернется, еще она родится тут… но только не сейчас.

— Ленка, слушай — и не ори, — спокойным, асфальтовым голосом произнесла она тогда в трубку уже набившую оскомину фразу — начало короткого гамлетовского монолога, который она повторяла всю дорогу до аэропорта.

Монолога, где только про "не быть"…

— …Я слушала тебя и не орала, ты помнишь?

— Помню. Спасибо, Лен…

Дождь еще был. Затяжной. Текло по стеклянной стене — и смывало со стекла какую-то бетонную постройку, стоявшую напротив… теперь, здесь, в этом времени, очень напоминавшую ей ментовский аквариум в стороне от Ярославки. Аквариум с обезьянником — два в одном. Надо же, зоопарк на выезде!