Шатаут

Убирая шелковистые пряди с ее лба, я провожу пальцами по золотисто-розовым волнам. Она, устраиваясь поудобнее, издает что-то среднее между вздохом и стоном. Полными грудями она прижимается к моему боку, переплетает гладкие ноги с моими. Такое положение совсем не помогает мне бороться с влечением, которое я к ней испытываю. То же самое, что бороться с гравитацией.

– Мне уже намного лучше, – вздыхает Серафина.

– Рад слышать, Динь.

– У тебя болят руки от хоккея? Мой отец всегда имел проблемы с запястьями.

Серафина берет мою свободную руку и, прижав большой палец к ладони, начинает массировать ее, вырисовывая маленькие круги. Из моего горла вырывается стон благодарности. Это я должен заботиться о Сере, но прикосновение невероятно расслабляет.

– Все болит. Это само собой разумеющееся.

– Спорим, я могу сделать так, что ты почувствуешь себя лучше, – хмыкает она.

– Уверен в этом, – усмехаюсь я.

Мы лежим в тускло освещенной комнате, пока Серафина рассказывает мне о первом курсе в Аризоне, а я по ее просьбе поглаживаю ее руки. Она задает мне различные вопросы о том, каково это – быть вратарем. Вроде того, как мне хватает смелости броситься навстречу шайбе, что летит со скоростью восемьдесят-девяносто миль в час. Сложно ответить, потому что я и сам не уверен, как.

Кажется, проходит всего несколько минут, но, когда я бросаю взгляд на часы, оказывается, что мы болтаем целый час. Прижимайся ко мне кто-то другой, я бы уже страдал от приступа клаустрофобии. Черт, да будь на ее месте кто-то другой, я бы вообще не стал задерживаться. Просто убедился бы, что никто не умирает и оставил бы заботиться о себе самостоятельно. Может, принес бы бутылку воды, прежде чем уйти.

Но проблема в том, что это Серафина.

Ее голос становится сонным, и она отвечает мне все медленнее. Когда я уже думаю, что она уснула, Сера выдает:

– Вопрос двадцать два: почему ты ни с кем не встречаешься, Аид?

В голове рождается целый список причин. И конечно же, все они связаны с хоккеем.

Многие факторы от меня не зависят: например, хорошо ли справляется наша защита и насколько эффективной оказывается тактика противника. Но я могу контролировать прилагаемые мной усилия и степень подготовки. Невозможно сосредоточиться на этом, когда в уравнении появляются новые переменные. Я же не могу разорваться.

Не говоря уже о том, что отношения рискуют подорвать мою сосредоточенность. Игра в воротах – одна из самых сложных с психологической точки зрения позиций. В любом виде спорта. Поэтому у меня нет времени возиться с дополнительным стрессом. Если Чейз сделает плохую передачу, а Даллас пропустит удар, люди даже не заметят, но мою ошибку отметит каждый.

Я прочищаю горло.

– Я слишком занят для этого.

– Ну, не знаю, – зевает Серафина. – Может, свет твоего такси еще не загорелся.

Я понятия не имею, что это значит, но с удовольствием бы слушал ее болтовню ночь напролет.

Глава 15 В узде

Серафина

После ночи, что я провела с Тайлером, при этом не получив оргазма, моя электрическая зубная щетка выглядит соблазнительнее, чем следовало бы.

Отгоняя эту мысль, я перегибаюсь через раковину, чтобы рассмотреть свое лицо в зеркале. Я выгляжу не так плохо, как ожидала. Не на сто процентов, но не как та, что натворила глупостей на вечеринке и в итоге пряталась в уборной.

Последствия прошлой ночи становятся более очевидными, когда я приступаю к уходу за кожей. Она суше чем Сахара, так что слои сыворотки и увлажняющего крема впитываются почти моментально. Прежде чем приступить к чистке зубов, я наношу на самые сухие места щек немного «Аквафора»[26]. Чем скорее освежу дыхание, тем лучше.

С зубной щеткой во рту я слышу мягкий стук в дверь.

– Сер?

Открыв, я обнаруживаю взъерошенного сонного Тайлера. С трепещущим сердцем я ощущаю приступ головокружения. Должно быть, посреди ночи ему стало жарко, и он снял футболку. Теперь, с его татуировками и сонным выражением лица, он выглядит одновременно и сексуально, и мило.

– Как ты себя чувствуешь, Динь? – наклоняет он голову, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Хорошо, – бормочу я с зубной щеткой во рту и поднимаю вверх большой палец. Несмотря на то, что случилось прошлой ночью, этим утром я чувствую себя вполне нормально. По крайней мере, не хуже, чем после обычного похмелья.

Хотя я очень растеряна тем, что происходит между нами.

Не опозорилась ли я перед ним прошлой ночью? Убила его интерес ко мне? Думаю, я помню все, но не могу быть полностью уверена, что забыла кое-какие унизительные детали. Если худшее, что я сделала, – это сняла перед ним платье, то я смогу с этим жить. Ничего непоправимого.

– Не возражаешь, если я… – вскинув брови, он указывает на свою зубную щетку. Когда я киваю, он протискивается мимо, прижав ладонь к моей пояснице. В животе порхают бабочки, но, к моему сожалению, Тайлер быстро отпускает меня.