Шатаут

Первая половина недели проходит без происшествий, если не считать того, что я слегка рассеян. Оказывается, вспоминать о том, как Серафина терлась о мой член, гораздо интереснее, чем изучать молекулярную биохимию и нуклеотиды.

Я не могу перестать думать о нашем поцелуе. Ее тихий вдох, когда наши губы наконец встретились, и каждый приятный звук, который последовал за этим… пока не раздался гребаный звонок в дверь. Неудивительно, что взятие дела в свои руки не принесло мне ни малейшего удовлетворения. Я так возбужден, что не могу нормально функционировать. А впереди еще целый день, прежде чем мне удастся что-то с этим сделать.

Вот тебе и строгое разделение.

На улице холодно. Я пересекаю кампус, чтобы вернуться на арену для послеобеденной тренировки. Даже несмотря на перчатки, у меня коченеют пальцы, когда я достаю телефон, чтобы ответить на звонок.

– Привет, пап, – засовываю свободную руку обратно в карман флисового пальто и осматриваю двор в поисках места, где можно было бы укрыться.

– Тайлер, – в его голосе, как обычно, чувствуется тепло, но еще в нем слышится незнакомая нотка. Нерешительности или, может быть, беспокойства. – У тебя есть минутка?

– Конечно. Что такое?

За этим следует пауза.

– Думаю, тебе стоит знать, что ходят слухи, будто нью-йоркская команда разговаривала с Калебом Брауном.

– Что?

Сердце начинает бешено колотиться о грудную клетку, так что я останавливаюсь прямо посреди тротуара. Идущий позади парень едва не врезается мне в спину. Увернувшись влево в последнюю минуту, он ворчит, и я едва сдерживаюсь, чтобы не посоветовать ему смотреть, куда идет.

Основываясь на текущей статистике команды Нью-Йорка, я мог бы с легкостью заменить их нынешнего вратаря, который через пару лет планирует уходить из профессионального спорта. Или я думал, что смогу стать заменой. Сказанное отцом сулит огромный, размером с хоккейную клюшку, поворот на моем карьерном пути.

– Я хотел поставить тебя в известность, на случай если ты что-то об этом слышал.

– Не слышал, – бормочу я, потирая переносицу.

Хотя мы оба знаем, что в скором времени мне стало бы об этом известно. Отцу не было смысла скрывать новости о команде Нью-Йорка, учитывая, насколько агрессивными стали социальные сети. В этой сфере все знают всё и обо всех. Секретов не существует.

– Выдохни, Тай. Помни: ничего личного. Ты же знаешь, как работает бизнес. Они не нашли тебе замену, а просто приобретают торговый актив.

– Калеб не просто какой-то случайный игрок, – грудь сдавливает, и я резко сворачиваю с тротуара, чтобы спрятаться на фуд-корте кампуса. Слишком уж холодно, чтобы вести серьезные разговоры на улице. – Он же тоже неплохой вратарь.

А если точнее, Калеб – еще один третьекурсник-вратарь из первого дивизиона, который всего на две строчки ниже меня в турнирной таблице. Я все еще впереди, но он буквально дышит мне в спину.

Меня обдает теплым воздухом, когда я вхожу в общий зал кафетерия. Здесь многолюднее, чем обычно, а очередь в кофейню – едва ли не до самых дверей. Что ж, я рискну. Мне срочно нужен кофеин.

– Ты все время оставался лучшим кандидатом. А у Брауна просто выдался удачный год. Команда подстраховывается. Если продолжишь в том же духе, они включат его в сделку, чтобы выменять на кого получше.

А если нет, они выберут Калеба, а меня отправят играть за команду фермеров.

Приходит сообщение от Серафины.

Динь-Динь:

Вопрос двадцать шесть: Твой лучший способ борьбы со стрессом.

Я моргаю, глядя на экран, и пытаюсь понять, действительно ли ей нужен ответ, или она пытается инициировать секс по переписке. Мои мысли слишком запутаны, чтобы сказать наверняка.

Когда из динамика снова доносится голос отца, я прикладываю телефон к уху.

– И по статистике, и на льду ты объективно сильнее. После рождественских каникул ты в ударе.

Верно. Тогда почему команда Нью-Йорка присматривается к другому вратарю?

Хотя я знаю, почему. Потому что это бизнес, а я – всего лишь товар.

– Слишком уж много давления, чтобы держать меня в тонусе, – признаю я.

– Всегда будут взлеты и падения. Все, что имеет значение, – это постоянная работа. Не позволяй этой новости повлиять на твою игру в выходные.

Слишком поздно. Я в ступоре. Надеюсь, мне удастся прийти в себя к пятнице. Осталась всего парочка дней.

– Просто чтобы внести ясность, – осторожно произношу я. – Они все еще ждут меня на летних тренировках?

– Судя по тому, что я слышал, да. Это само по себе хороший знак. Поэтому-то тебе не стоит волноваться. Сконцентрируйся на том, что можешь контролировать.

Он прав. Ничего другого мне не остается.

Я заканчиваю разговор и, прежде чем направиться на арену, встаю в очередь за кофе.

Тренировка кажется каким-то дурацким шоу. По крайней мере, изнутри. Да, играю я неплохо, но в голове полнейший кавардак. Я нервничаю после каждого удара, который пропускаю…. Пусть их и немного.

Когда после этого я встречаюсь с Марком для тренировки вне льда, то уже знаю, что мне придется несладко.