Шато д'Иф и другие повести

«Они придают телу исключительно неприятный запах. Не все люди одинаково реагируют на один и тот же запах, это во многом зависит от происхождения и привычек, внушенных культурными традициями. Поэтому предусмотрены таблетки трех цветов, – Себастьяни усмехнулся, заметив скептический взгляд Кийта. – Не следует недооценивать эти пилюли. Запахи создают подсознательный фон для впечатлений: оскорбляющий обоняние запах вызывает раздражение, неприязнь, недоверие. Обратите внимание на расцветку таблеток: она соответствует наиболее чувствительным расовым группам. Белые таблетки – для представителей кавказской расы, желтые – для китайцев, коричневые – для негров».

«Я всегда думал, что вонь – это вонь, и ничего больше», – сказал Кийт.

Себастьяни назидательно поджал губы: «Само собой, безошибочное действие труднодостижимо. Уроженцы Северного Китая реагируют не так, как жители Южного Китая. Лапландцы, французы, русские и марокканцы также реагируют на запахи по-разному. В культурном отношении американские негры подобны кавказцам. Думаю, что в дальнейших пояснениях нет необходимости – функция этих таблеток, конечно же, вам понятна. Действие одной пилюли продолжается два-три дня, причем тот, кто принял пилюлю, сам не испытывает никаких неудобств, – Себастьяни положил флаконы в чемоданчик и, словно вспомнив об этом в последний момент, вынул помятый карманный фонарик. – А эта штука, разумеется, строго засекречена. Для меня оказался полной неожиданностью тот факт, что директор разрешил ее вам предоставить. Эта кнопка включает фонарик. Но если вы отодвинете предохранительный ползунок и нажмете ту же кнопку снова, – он уронил фонарик обратно в чемоданчик, – испускается луч смерти. Точнее говоря, высокоинтенсивное лазерное излучение в инфракрасном и красном диапазонах спектра. Если вы попытаетесь вскрыть фонарик, вам оторвет руку. Его можно перезаряжать, вставляя штепсель в обычную розетку сети переменного тока. Эпоха огнестрельного оружия подходит к концу». Себастьяни захлопнул чемоданчик, поднялся на ноги и грубовато попрощался взмахом руки: «Подождите Парриша в приемной, он отведет вас к самолету. Задание вам известно. Это отчаянное, в высшей степени рискованное предприятие. Но вам такие вещи нравятся, надо полагать – иначе вы работали бы на почте».

* * *

На рассвете, в пункте с координатами 6° 34» северной широты и 13° 30» западной долготы, самолет ждала, покачиваясь на волнах, черная подводная лодка. Кийт плавно спустился к ней на аппарате, состоявшем из сиденья, небольшого двигателя и ротора с четырьмя лопастями. Как только Кийт оказался на борту, подводная лодка погрузилась и вынырнула только через двадцать три часа, выгрузив Кийта в байдарке под парусом, после чего снова скрылась в морских глубинах.

Кийт остался в одиночестве посреди Южного Атлантического океана. Горизонт окаймляла утренняя заря, на востоке темнела полоска африканского берега. Кийт поднял и повернул парус – бриз наполнил его, за кормой вспенилась кильватерная струя.

Восходящее солнце осветило пустынный песчаный берег, где можно было различить несколько рыбацких хижин. Севернее, под черновато-зелеными древесными кронами, белели постройки Дасаи. Вытащив байдарку на берег, Кийт прошел по дюнам, увязая в песке, к прибрежному шоссе.

Там уже кипела жизнь: женщины гнали по дороге ослов, молодые люди проезжали на велосипедах, иногда появлялся небольшой автомобиль старинной модели; однажды мимо пролетела с мягким шипением роскошная «Амфитрита» на воздушной подушке.

В девять часов утра Кийт перешел по мосту ленивую коричневую реку Даса и оказался в Дасаи – небольшом, выжженном солнцем портовом городке, еще не затронутом изменениями, преобразившими Феджо, столицу Лахади. Вдоль широкой главной улицы выстроились двух- и трехэтажные белые оштукатуренные здания со сводчатыми галереями вдоль нижних этажей, а посреди бульвара зеленела вереница окруженных газоном пальм, рододендронов и олеандров. Здесь находились две гостиницы, банк, гараж, различные лавки и административные учреждения. Дорожное движение регулировал унылый полицейский в белом шлеме; в данный момент, однако, ему некого было регулировать, кроме двух верблюдов, которых вел под уздцы оборванец-бедуин. На приземистом пьедестале красовались четыре больших фотографических портрета Адуи Шгаве, «возлюбленного народом премьер-министра, великого лидера, указывающего путь всей Африке». Ниже расположились фотографии заметно меньших размеров – Маркса, Ленина и Мао Цзэдуна.

Кийт повернул на боковую улицу и вышел на берег реки. Там он увидел ветхие причалы и полдюжины ресторанов, пивных под открытым небом и кабаре, устроенных над водой на свайных площадках и затененных крышами из сухих пальмовых листьев. Кийт подозвал проходившего мимо мальчишку – тот осторожно приблизился.

«Где причаливает баркас из Котобы?»

Мальчишка показал тонким кривым пальцем: «У той пристани, господин, сразу за кафе „Голливуд“».

«И когда приплывет этот баркас?»

«Не знаю, господин».