Шатун

Среди шалопуг преобладали урсы, от них Глузд узнал, что Искар Шатуненок правнук Ичкиря Шатуна, которого урсы ставили выше Хабала и выше всех кудесников, известных в мире богов. Был тот Ичкирь сыном Лесного бога урсов, которого они называли Хозяином. И если кровь Ичкиря, которая течет в жилах Искара, прольется на священное ложе Матери Богов, то с этого ложа по Слову, произнесенному колдуном Хабалом, встанет новый бог, который будет превыше других богов. И станет этот бог вместе с Матерью править радимичской землей, где урсы вновь станут самым могущественным племенем, ибо новый бог будет им родным по крови. Всем иным родам и племенам новый бог тоже принесет радость и облегчение, но только в том случае, если они будут приносить ему жертвы и привечать его ближников. А старейшин и ганов не должно быть промеж людей, ибо боги, которые делят нас на худших и лучших, — это плохие боги. И те, кому правда нового бога не нравится, пусть уходят с этой земли, иначе их ждет смерть от руки печальников нового Хозяина.

Старый урс Иллурд, произнося эти слова, простирал руки к небу, а глаза его при этом сверкали безумием. Глузд с Иллурдом не спорил, тем более что старик лишь разъяснял молодым соплеменникам темные места из пророчеств Хабала, которые до их мозгов не доходили. Хабал крепко держал этих людей в руках, вселяя в них одновременно страх и надежду. Нельзя сказать, что Глузд не испытывал страха, оказавшись в стане одержимых, но вот надежд он не питал, это точно. Душа Глузда оказалась невосприимчивой ни к сладким речам колдуна, ни к его страшным глазам. Мечник был уверен, что Хабалу его души не удержать, и уйдет она из этого стана вместе с Глуздовыми ногами. Надо только улучить момент, подождать, пока спадут разгулявшиеся после Даджбоговых дней морозы, и бежать отсюда как можно скорее и дальше.

Хабалов стан был довольно мощным укреплением, высотой тына не уступавший иным городам. И защитников здесь было с избытком. Не всякая рать могла взять стан с наскока. А нутро холма, на котором возвышалось это мощное сооружение, было изрыто норами и потайными ходами, по которым можно было выйти к реке или ускользнуть в глухие заросли. Колдун Хабал хоть и кичился полученной то ли от богов, то ли от нечистых духов силой, но и обычными средствами защиты не пренебрегал. Тайных схронов по окрестным лесам у него было несчитано. Трижды за эти годы его выкуривали из укрепленных станов ведуны, и трижды он уходил от их гнева, спасая не только себя, но и большую часть своих шалопуг. А после вновь отстраивал стан на холме, благо леса было в достатке и рабочих рук в избытке.

От нечего делать Глузд слонялся меж приземистых строений, заходя то в одно жилье, то в другое. И везде больше слушал, чем говорил, ибо очень быстро усвоил, что мести языком лишнее в логовище колдуна опасно. Под каждым кровом у Хабала были свои соглядатаи, которые доносили колдуну обо всём, что говорилось меж шалопугами. Лишь к немтырям и скопцам Глузд никогда не заглядывал. И те, и другие находились в привилегированном положении: и жилье у них было получше, и доля в добыче поболее. Что, между прочим, не вязалось с принципами равенства, которые проповедовал Хабал. Но этих противоречий никто из шалопуг не замечал, а осторожные намеки Глузда на непоследовательность колдуна и его ближников воспринимались жильцами бедных домов к настороженно, чтобы не сказать враждебно.

Сегодня Глузду повезло. В одном из жилищ он вдруг обнаружил скромно сидевшего у очага Сороку. Поначалу он даже глазам своим не поверил. Чтобы такой хитрован, гад вилявый, служивший и вашим и нашим, вдруг от богатого княжьего стола подался в шалопуги, да для этого надо мир перевернуть вверх дном! Мир, как вскоре выяснилось, никто не переворачивал, а приказный Сорока не собирался надолго задерживаться в Хабаловом стане. На все вопросы мечника приказный только вздыхал да загадочно щурился. Пришел Сорока в стан не один, а в сопровождении хазара, который показался Глузду знакомым. Наморщив лоб, он все-таки вспомнил, что этот хазар служит гану Митусу и зовут его Редедей. То, что Сорока еще при жизни князя Твердислава служил за серебро гану Горазду, Глузд знал и раньше, но то, что приказный успел продаться и гану Митусу, для него было новостью. Впрочем, удивляться было нечему. Сейчас Глузда интересовало другое — зачем Митусу понадобился колдун и почему Хабал, враг старейшин, знается с одним из самых богатых и могущественных ганов?