Щелкни пальцем только раз

– Ах так, понимаю. Ведь я что хочу сказать: любой человек может явиться в такой дом, как этот, и все сестры тут же начинают улыбаться, хихикать и говорить: «Да, доктор, разумеется, доктор». Только что не становятся по стойке «смирно», дурочки такие! А если пациентка скажет, что его не знает, ее будут уверять, что она ничего не помнит и просто его забыла. А у меня всегда была отличная память на лица, – твердо заявила тетушка Ада. – Как поживает твоя тетушка Каролина? Я давно о ней ничего не слышала. Когда ты ее видел?

Томми ответил извиняющимся тоном, что тетя Каролина умерла пятнадцать лет назад. Тетушка Ада восприняла это горестное известие без тени сожаления. В конце концов, тетя Каролина приходилась ей даже не сестрой, а просто дальней кузиной.

– Все почему-то помирают, – проговорила она с явным удовольствием. – Никудышное здоровье, вот в чем их беда. Сердечная недостаточность, тромбозы, повышенное давление, хронические бронхиты, артриты и все такое прочее. Хилые все, как один. На них-то доктора и зарабатывают. Прописывают таблетки – целыми коробками, целыми флаконами. Желтые таблетки, розовые, зеленые – я бы не удивилась, если бы оказались даже черные. Сера и патока – вот чем лечили во времена моей бабушки. Уверена, это не хуже, чем все другое прочее. Если приходится выбирать: пить серу и патоку или никогда не поправиться, каждый, разумеется, выберет серу и патоку. – Она с довольным видом покачала головой. – Разве можно верить докторам? Особенно когда речь идет о каких-то новомодных поветриях в медицине. Говорят, здесь постоянно отравляют людей, и делается это для того, чтобы снабжать хирургов сердцами. Я, правда, не верю. Мисс Паккард не такая женщина, чтобы допустить подобные вещи в своем заведении.

Внизу мисс Паккард, всем своим видом выражая глубочайшее сожаление, указала на комнату рядом с холлом.

– Прошу прощения за то, что произошло, миссис Бересфорд, но я надеюсь, вы понимаете, как обстоит дело с этими стариками. Постоянно разные фантазии – кого-то любят, кого-то без всякой причины невзлюбят. И ничем их не убедить.

– Это, наверное, очень трудно – заведовать таким домом, – заметила Таппенс.

– Да нет, не слишком, – отозвалась мисс Паккард. – Мне это нравится. Я действительно люблю своих пациентов. Поневоле привязываешься к людям, за которыми приходится ухаживать. Есть у них, конечно, свои странности, но ладить с ними в общем нетрудно, нужно только знать как.

Таппенс подумала, что мисс Паккард наверняка известно, как именно это следует делать.

– Они ведь, в сущности, совсем как дети, – снисходительно продолжала мисс Паккард. – Правда, в поведении детей больше логики, поэтому с ними труднее. А у этих логика отсутствует, и их нужно только утешать, говоря им то, что они желали бы услышать. Тогда они на какое-то время успокаиваются. У меня прекрасный штат. Отличные работники, терпеливые, спокойные, не слишком умные, потому что умный человек не всегда может выдержать, он легко раздражается. Да, мисс Донован, в чем дело? – Она обернулась к молодой женщине в пенсне, которая торопливо спускалась по лестнице.

– Это снова миссис Локет, мисс Паккард. Она говорит, что умирает, и требует, чтобы немедленно пришел доктор.

– Ах вот что, – невозмутимо проговорила мисс Паккард, – от чего она на этот раз умирает?

– Она говорит, что вчера в супе были грибы, что среди них, вероятно, были ядовитые и она отравилась.

– Это что-то новенькое, – сказала мисс Паккард. – Придется пойти и поговорить с ней. Жаль с вами расставаться, миссис Бересфорд. В этой комнате вы найдете журналы и газеты.

– О, обо мне не беспокойтесь, – ответила Таппенс.

Она прошла в указанную ей комнату, уютную и светлую. Широкие стеклянные двери вели из нее в сад. В комнате стояли кресла, на столах – вазы с цветами. На книжной полке, что висела на стене, лежали вперемешку новейшие романы и книги о путешествиях, а также те особенно любимые романы, которые обитательницы этого дома, возможно, с удовольствием перечитывали вновь и вновь. Журналы Таппенс увидела на низком столике.

В этот момент из всех кресел, стоящих в комнате, было занято только одно. В нем сидела старушка с гладко зачесанными седыми волосами, держа в руке стакан молока, на который она внимательно смотрела. У нее было миловидное лицо со свежим румянцем, и она дружелюбно улыбалась Таппенс.

– Доброе утро, – поздоровалась старушка. – Вы будете здесь жить или приехали в гости?

– Я приехала с визитом, – ответила Таппенс. – У меня здесь тетушка. Сейчас у нее мой муж. Мы подумали, что не стоит заходить двоим одновременно.

– Как это мило, что вы подумали об этом, – одобрительно заметила старушка. Она попробовала молоко. – Кажется... нет-нет, все в порядке. Может быть, вы хотели бы что-нибудь выпить? Чаю или кофе? Позвольте, я позвоню. Они здесь очень любезны.

– Нет, благодарю вас, – сказала Таппенс. – Право, не нужно.

– А может быть, стакан молочка? Сегодня оно не отравлено.

– Нет-нет, спасибо. Мы здесь долго не задержимся.