Щемящей красоты последняя печаль

Нора в скале, и снят с креста Христос.
Умащено безжизненное тело…
Кто правду в мир с любовию принёс,
Лежит во прахе страшно, онемело.
Мучения закончились Его.
Скорбит пространство, женщины застыли…
И Сына Саваофа Самого,
Как солнце, прячут в каменной могиле.
Не верят сами. Богочеловек
Завёрнут в холст. И всё? Пустынный ветер
Несёт песок уже который век
Крупицу за крупицей… месяц светел…
Лежит Варавва, получивший дар, —
Помилован, не спится от восторга.
И смотрят сверху звёздами Стожар
Глаза немые плачущего Бога.
Вокруг Пилата шевелится ночь,
Стоного и сторуко куролеся,
Но прокуратор сердится, — невмочь,
Его мельканье тел сегодня бесит.
Белеют пальцы… кубок полон… чем?
Как кровь вино, не яд ли в самом деле?
Да, мысли нынче заняты не тем.
Еврей… глаза его… вот так глядели…
Пустое… полно… умер… в добрый час…
Их много здесь, скитальцев и пророков…
Но вот огонь в светильниках погас,
Настало утро… никакого прока…
Ведь мир не рухнул… Лишь в ночной тиши
Вдали от зал парадных и святилищ
Христос свою погибель сокрушил
Надёжной самой из незримых силищ!
Из света — свет, из мысли — мысль… живёт,
Непостижимо вырвавшись из тлена!
Лишь илитон на камне… Где же Тот,
Кого кувуклии хранили стены?
Варавва тёр глаза и прозревал,
И был уже не вором, не злодеем:
Песчинкой был, но человеком стал.
Ужель и мы когда-нибудь сумеем?

Москва 2008 год