Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)

За зеленой дверью, в уборной, на стульчаке в штанах сидит Аркашка. Вот уже полчаса он, не переставая нервничать, но не отрываясь, читает толстую книгу «Тарзан, сын обезьяны». Он слышит за тонкой перегородкой в кухне разговор. Голоса тревожат его на самом интересном месте. Он не отстает от книги и, даже улавливая за стеной, притихши и не шевелясь, отдельные слова, вперившись в нее, наморщив лоб и нервно пристукивая ногой, продолжает читать. Наконец он заставляет себя быстренько захлопнуть книжку и, наставив голову, внимательно прислушивается.

Боясь отцовского стука в дверь, Аркашка решает, что время сматываться. За перегородкой Зотов говорит по складам:

– Тихон Логиныч, не стой тут.

Вздрогнув от оплошности, Аркашка вдруг вспоминает об одном несделанном деле, которое давно сохранялось и откладывалось до удобного случая. Он успевает выскочить и проскользнуть из сеней в коридорчик к спальне как раз в то время, как Зотов стукнул дверью уборной.

Продолжая сжимать книгу, Аркашка входит в спальню, где горит одно бра, и видит через открытую дверь, как в столовую входят оба и устраиваются на свои места. Холодай спрашивает:

– А где же, между прочим, ваше ведерко?

Ведерников хлопает себя по лбу и выскакивает на кухню. По дороге он ощупывает карман кожаного Митиного пальто. Раздвигая оглядывающихся на нее круглыми плечами, Анна Михайловна наклоняется над столом и разливает водку по стопкам. Мужчины намазывают икру на ломти халы, чокаются и выпивают. Ведерников, не садясь, заводит патефон:

– Тост! Выпьем за молодых техников с высшим инженерным образованием!

Зотов перебивает:

– За инженеров! За ИТР!

Все пьют, обращаясь к Мите, который сидит неподвижно, опустив голову и как будто нюхая. Анна Михайловна придвигает ему рюмку. Ведерников опять говорит:

– А самое главное, выпьем за тех, у кого душа наружу.

Зотов прибавляет:

– За тех, кто свой в доску!

Холодай говорит:

– Совершенно ясно, тут все люди прямые.

Ведерников привстает и, перемигнувшись с обоими, хочет увести Митю на кухню, но, присмотревшись к нему, видит, что тот спит. Не отвечая на разговоры Анны Михайловны, Митя держит во рту недожеванную халу с икрой и не проглатывает. Анна Михайловна говорит:

– Неужели же вы поверили, что я их познакомила? Это она наябздила на меня…

Но тут она тоже видит, что Митя заснул. Он прислонился головой к ее плечу, слабо пережевывает халу, но все-таки не глотает.

– А, черт, – говорит Ведерников. – Спит. И сколько он выпил, что его так развезло! Что же теперь делать? Надо взять у него инструменты, а то он их еще растеряет. А ну, давайте!

Все выходят, оставив Митю с Анной Михайловной за столом. Ведерников тревожно оглядывается. Оба сидят неподвижно. Повернувшийся во сне Митя начинает слюнить крепжоржетовый рукав. В сенях они вытаскивают пакет из кармана Митиного пальто и уносят его на кухню.

Когда за ними закрылась дверь, Анна Михайловна беспокойно поворачивается к Мите и с изумлением встречается с его открытыми вылупленными зеленовато-серыми глазами. Она отдергивает руку, но не вскрикивает.

Аркашка, присев у шифоньера, тихонько тянет ручку нижнего ящика и без шума выдвигает его. Он думает про себя: «Посмотрим. Интересно, что они от меня здесь прячут». Он засовывает руку, щупает и вытаскивает у самой стенки из белья пакет. «Завернуто в газету и перевязано шпагатиком». Задвинув ящик и прикрыв пакет «Тарзаном», он рванул, замедляя любопытство, напрямик через коридорчик в уборную, нырнул туда и заперся на крючок. Он тычет «Тарзана» в сетку для бумаги и развязывает пакет.