Щенки Земли

В ту ночь утоления требовал голод не только желудочный. Насытившись, и мужчины, и женщины ощутили потребность утолить и ту жажду, которая иссушала их, ибо суровый кодекс общей комнаты не допускал ничего подобного. Здесь, в темноте и тепле, они больше не признавали никакого кодекса. Вместо него на пьедестал поднялась прелестная простота истинного карнавала, и на короткий миг над ними воцарилась свобода. Рука поглаживала руку, как бы нечаянно встретившись в темноте. Чья она, какое имело значение? Если уж смерть не выбирала, где муж, где жена, то им и подавно не стоило трудиться. Язык слизывал с губ сладкие, липкие остатки пиршества, отыскивая другой язык, и они сплетались в поцелуе.

– Они все пьяные, – уверенно и твердо заявила Элис Нимероу.

Она сидела с Блоссом и Мериэнн в углублении, прорытом в упругой мякоти, стараясь не слушать то, что было так явственно слышно. Несмотря на то, что каждая парочка старалась соблюсти хоть какие-то приличия и вести себя как можно тише, шум общей возни был настолько выразителен, что даже для Блоссом происходящее было совершенно ясно.

– Пьяные? С чего бы это? – спросила Мериэнн. Говорить ей совсем не хотелось, но разговор служил единственной преградой, способной отгородить их от сладострастных звуков, долетавших из темноты. Когда она говорила сама или слушала Элис, она могла отвлечься от шепота и вздохов и не гадать, какой из них принадлежит ее мужу.

– Мы все опьянели, дорогие мои. У нас кислородное опьянение. Даже сквозь эту вонючую дрянь, от которой все вокруг делается только гаже, я чую запах кислородной палатки.

– А я ничего не чувствую, – сказала Мериэнн. Это была истинная правда: ее простуда так разыгралась, что она не улавливала даже густого аромата съедобной массы.

– Я работала в больнице, правильно? А следовательно, я знаю. Милые мои, мы взлетели выше, чем воздушный змей.

– Как флаг четвертого июля, – вставила Блоссом. Если так, то она была бы совсем не против опьянеть. Плавно взмываешь и паришь. Ей захотелось петь, но она понимала, что это совсем некстати. Сейчас, во всяком случае. Но в голове все равно вертелась песенка:

Я влюбилась, я влюбилась. Вот в такого паренька!

– Ш-шш! – зашикала Элис.

– Ой, простите, – хихикнула Блоссом. Наверное, песенка в голове не удержалась, и она пропела ее вслух.

После этого, зная, что так положено, если ты «под мухой», она разочек грациозно икнула, изящно прикрыв губы пальчиками. А потом совсем по-простецки рыгнула. В желудке у нее скопились газы.

– Как самочувствие, детка? – заботливо спросила Элис, кладя руку на округлившийся живот Мериэнн. – Я хочу сказать, все, что произошло…

– Все в порядке. Слышали? Он шевельнулся.

Разговор прервался, и в образовавшуюся тишину с новой силой хлынули звуки. Теперь это был сердитый, настойчивый гул, похожий на жужжание пчелиного роя. Мериэнн тряхнула головой, но жужжание продолжалось.

– О, – вздохнула она. – Ой-о-ой!

– Ну, ну, – успокаивала ее Элис.

– Как вы думаете, с кем он? – вырвалось у Мериэнн.

– И чего вы все расстраиваетесь без причины? – сказала Блоссом. – Он сейчас, наверное, с папой или с Орвиллом.

Уверенность Блоссом передалась Мериэнн, и она успокоилась. Что ж, вполне возможно. Час назад (или меньше? или больше?) Орвилл разыскал Блоссом и сообщил ей, что отведет ее отца (который, естественно, был очень расстроен) в более тихое место, подальше от всех. Он нашел ход в другой корень, который еще больше углубляется в землю. Блоссом, если хочет, может пойти с ними. Или ей лучше остаться здесь, с женщинами?

Элис считала, что Блоссом следует остаться, хотя бы пока. Если отец захочет, она может отправиться к нему попозже.

Все, что произошло после ухода Андерсона, случилось именно потому, что он оставил их и впридачу унес с собой фонарь. Месяцами подавлявшаяся энергия выплеснулась и захлестнула на время лик печали, вычеркнула из сознания слишком ясное понимание своего поражения, униженности, черты которой только теперь стали проступать по-настоящему.

Из темноты вынырнула рука и легла Блоссом на бедро. Рука Орвилла! Чья же еще? Она взяла эту руку и прижала к губам.

Рука была не его. Она закричала. Элис мгновенно схватила незваного гостя за шиворот. Он коротко вскрикнул.

– Нейл! – воскликнула она. – Господи! Ты же лапаешь свою сестру, идиот! Проваливай! Иди ищи Грету. Хотя, с другой-то стороны, может, лучше ее и не искать.

– Заткнись! – проревел Нейл. – Ты мне не мать! Все-таки она вытолкала Нейла. И потом положила голову Блоссом на колени.

– Пьянь, – сонно ворчала она. – Совсем рехнулись.

Она захрапела. Через несколько минут Блоссом тоже задремала. Ей что-то снилось, и, тихонько вскрикнув, она проснулась.

– Что с тобой? – спросила Мериэнн.

– Ничего. Просто приснилось, – ответила Блоссом. – А вы почему не спите?

– Не могу.

Наступила мертвая тишина, но Мериэнн продолжала прислушиваться. Больше всего она боялась, что Нейл найдет свою жену. С Бадди.