Щенок Дикой Охоты

Мартин захромал следом. Босые ноги обожгло морозом. Финн выл, не переставая, запрокинув узкую морду к луне. В конюшне бесилась лошадь. Пэт, оскальзываясь на подмерзшей грязи, широко шагал к щенку, размахивая кочергой.

— Не бейте его! Финн, замолчи! — Мартин заспешил, нога подвернулась, и он упал, разбив коленями ледок на луже.

— Да заткнись ты, дерьмоед! — Пэт замахнулся.

Финн отпрыгнул, вой сменился рычанием. Пэт ударил еще раз. От углового камня конюшни полетели искры. И тут Финн кинулся на него. Белоснежная шкура щенка светилась в темноте, в глазах плясали зеленые болотные огни. Пэт закричал и завалился на спину.

— Финн!

Щенок отскочил от Пэта и попятился к Мартину, рыча и вздыбив на загривке шерсть. За ним тянулась целая веревка — должно быть, узел развязался.

На дороге, ведущей к дому, послышался стук башмаков и голос Джона О`Донохью.

— Пэт! Что у тебя творится?

— Чертова тварь! — Пэт поднялся с земли, зажимая правую руку. — Чтоб ты сдох, паскуда!

— Беги! — Мартин оттолкнул щенка. — Беги, Финн!

Во двор вбежал Дэн Гейни, размахивая пучком каких-то веток. Что-то мелкое полетело в сторону щенка. Пэт подобрал кочергу и тоже кинул в него. Финн завизжал и помчался прочь. Знахарь победно погрозил ему вслед.

— Не любят Они рябину, — он повернулся к Пэту. — Как ты?

— Паршиво! — Пэт сосал руку, сплевывая кровь. — Чуть до кости не прокусил.

— Перевязать надо.

Сердце у Мартина колотилось так, что он почти ничего не слышал. Рябина — это от фэйри. Значит Финн и правда из-под холма! А что, если он больше не вернется?

— Сбежал твой пес? — коренастый здоровяк Джон О`Донохью навис над Мартином. — И тебе пора убираться к своим.

* * *

Финн мчался со всех лап. Шкуру жгло в тех местах, куда попали ягоды злого дерева, на боку вспух уродливый рубец. Плохие люди, плохой дом! Больше он туда не вернется.

Внезапно щенок затормозил, закрутился на месте. А как же мальчик? Нельзя его бросать. Он единственный из них добрый, он свой!

Финн сел на поджатый хвост и заскулил. Что же делать? У людей огонь, железо и злое дерево. Одному с ними не справиться! Финн понюхал ветер, вскочил и напрямик, не разбирая дороги, побежал к заросшему боярышником холму. Веревка путалась в вереске, цепляла на себя колючки. Пришлось задержаться — перегрызть обузу.

На холме Финн отдышался, высунув язык. Луна светила, набирая силу, и щедро делилась ею с белым щенком. Финн запрыгнул на полуразрушенную каменную стену древнего форта, вскинул морду и залаял — протяжно, с подвыванием. Никто не учил щенка этому зову, но его отголоски с недавних пор он слышал каждую ночь. И каждый раз замирал, насторожив уши, чуть слышно поскуливая, но не решаясь ответить. Финн и сейчас боялся. Если его не признают — порвут на части. Но больше никто не сможет помочь Мартину.

Финн передохнул и позвал снова. Ни одна домашняя собака в округе не посмела подать голос, но и желанного ответа он не получил. Финн залаял в третий раз — отчаянно напрягая горло. И услышал, как где-то далеко, у самых звезд, откликнулась Дикая свора.

* * *

— Пей, ублюдок!

От кружки поднимался вонючий пар, после второго глотка Мартина вывернуло горьким варевом — прямо под ноги Пэту.

— Что, не по нутру мое снадобье? — Дэн недобро прищурился.

Джон, крепко державший Мартина за плечи, кивнул со знанием дела.

— Не человек он, коли не смог третий раз глотнуть. Верный признак.

— Разденьте его.

Джон и Пэт сорвали с Мартина рубашку и штаны. Опрокинули на лавку. Задыхаясь от стыда, мальчик отвернулся к стене, чтобы не видеть притаившихся на лестнице служанок. Девчонки смотрели на происходящее с приоткрытыми ртами.

Гейни с оттяжкой хлестнул его пучком рябиновых веток, еще раз и еще.

— Говори, человек ты или фэйри?

— Я человек!

Однажды Мартин усомнился в этом — когда деревенские дети задразнили его подменышем. Мама тогда поставила его перед собой, вытерла фартуком слезы и поклялась всеми святыми, что он — ее сын.

— Я человек! — отчаянно повторил Мартин. Сказать иначе — значит отказаться от матери. Предать ее. Нет, пусть лучше запорют до крови.

— Врешь! — Пэт схватил кочергу левой рукой. Правая была замотана тряпкой.

— Погоди! — Джон отобрал кочергу, раньше, чем Пэт ткнул ею в горящие угли очага. — Давай сначала так проверим. Добрые соседи холодного железа не любят.

Он прижал конец кочерги к лицу Мартина. Тот напрягся и даже перестал дышать, чтобы случайно не вздрогнуть.

— Не доказательство это, — Гейни поморщился, изучая тощее, искривленное тело мальчика. — С подменышами по-разному бывает, а этот долго с людьми прожил, привык к железу. Но огонь — крайнее средство. Придержите его.

Мужчины прижали Мартина к лавке. Дэн разжал ему зубы и принялся тонкой струйкой вливал в рот отвар.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа скажи, ты Мартин Боланд, сын Дэвида Боланда?

Он повторил вопрос трижды.

— Да, да… — бормотал Мартин.