Щепа и судьба (СИ)

Или, тьфу-тьфу, представил, что бы произошло, если бы она вдруг оставила своего мужа и заявилась ко мне со-своими слезами и проблемами. «И обманом», — добавил тут же. Как ни крути, а мужа она обманывала, ввязавшись в обмен посланиями с неизвестным мужчиной. «Да и меня тоже», — добавил, подумав, как бы оправдывая собственное участие в эксперименте под названием «Любовь по Интернету». Зато получилось, как у той изнасилованной монахини: и досыта, и без греха. Не знаю насчет греха, а что досыта, это точно. И даже без насилия…

Пора делать выводы. Мне было так одиноко, что заставил себя поверить в реальность выдуманной собеседницы. Для меня она стала воплощением женского совершенства. Хорошо, если бы на этом вовремя остановился, воссоздав ее на бумаге, сделав очередным персонажем своих сочинений. Все было бы замечательно и даже пристойненько. Но мне захотелось, чтоб такой человек действительно существовал! А подобное еще никому не удавалось, разве что Пигмалиону, который с помощью Афродиты превратил статую в живую женщину. А кто я такой, собственно говоря? Всего лишь самовлюбленный сочинитель, не заметивший, как заполучил тяжкий недуг, и достаточно за это наказанный. За любое самовыражение нужно рано или поздно платить, как и за свои мечты, тем более, если желаешь их воплотить.

Неожиданно вспомнился рассказ одного столичного знакомого, изучающего народный фольклор кочевых народов. Он поведал мне любопытные подробности из их жизни. Был когда-то среди них бедный пастух-акын, знающий наизусть бессчетное количество песен, которые он мастерски исполнял, аккомпанируя на самодельном инструменте. Везде он был желанным гостем, получая за свое мастерство бесплатное угощение. Отказаться от приглашения по обычаям степи он не мог, а потому ехал туда, где его ждали. И все бы хорошо, если бы те праздники не затягивались на неделю, а то и на больший срок. Все это время акын развлекал гостей. Когда праздник подходил к концу, он ехал обратно в свою юрту. Проходил какой-то срок, и акына вновь приглашали на очередное празднование. Его желанием никто не интересовался. Как врач должен явиться к больному незамедлительно, так и акын тут же отправлялся туда, где его ждали. И так из года в год.

И какая женщина согласилась бы выйти замуж за человека, редко появляющегося у семейного очага? Вся забота о детях и стаде легла бы на ее плечи. А кто защитит ее в случае нападения? Потому чаще всего те степные певцы-самородки не занимались хозяйством, оставались без семьи и жили сами по себе. Может, так распорядилась природа, чтоб у одаренных людей не было потомства. Возможно, человеку, пользующемуся покровительством богов, не нужна помощь людей. Он избранник, а потому должен оставаться один.

Вспомнившийся рассказ о бедном пастухе нисколько не утешил меня. Да и как-то невежливо причислять самого себя к небожителям. Скорее это исключение из правил. Тот, кто вступил на эту дорожку, невольно отдаляется от общества, и, случись что, вряд ли следует ждать помощи от единомышленников. Тогда понятна и моя участь. Если у того акына все состояние составляли его песни, то у меня в таком случае — мои герои. Они и члены семьи, и друзья, и главные утешители. Они не терпят, если кто-то вторгается в мои владения, пусть даже мысленно или через виртуал. Мстят пришельцу и, само собой, сотворившему их автору, да так, что мало не покажется.

Последнее знакомство чуть не лишило меня возможности оставаться наедине с любимыми персонажами. Теперь просто не имею права бросать их вплоть до самой смерти, а потому обречен жить с ними в неразрывной связи. Иначе… Ответ прост — незамедлительное наказание. Какое? Об этом нужно поинтересоваться у них. Но вряд ли получу вразумительный ответ. Став их прародителем, уже не вправе менять судьбы своих героев. И еще. Уверен, им заранее известны все мои мысли, поскольку они живут всегда рядом, затаившись, подобно засушенные цветы меж книжных страниц.

Шаманизм сочинительства

Глянул с ненавистью на полку с книгами, где за разноцветными обложками тихонько замерли в ожидании, словно почуяв недоброе, рожденные в долгих муках многочисленные дети мои. Впрочем, а почему только мои? А как же незабвенная Фабула Фабуловна, когда-то проявившая интерес и долю снисхождения к безвестному литературному гастарбайтеру? Неужели ее лояльность к моей ставшей в определенных кругах известной персоне перешла в устойчивое безразличие? В чем провинился перед ней после долгих лет супружеской верности? Добропорядочные жены предъявляют хоть какие-то требования-претензии, прежде чем навсегда исчезнуть.