Щепа и судьба (СИ)

— Нет, вы нахал! Причем нахал утонченный, но мне это почему-то даже нравится. Вы какой-то весь колючий, ершистый и… неправильный. Но так даже интересней…

Мы прошли на веранду, где я, не прекращая разговор, разливал чай по чашкам, совеем забыв, что специалист по уходу за домашними животными предпочитает зеленый чай. А если бы и вспомнил, у меня его просто не было. Однако она о том не забыла и тут же напомнила:

— Вы обещали зеленый…

— Хотите, принесу несколько листиков подорожника, и тогда он точно позеленеет?

Она промолчала, то ли обидевшись, то ли просто взяла паузу. Но мне было все равно. Через несколько минут она уедет, и вскоре я забуду о существовании собачьего парикмахера со странным названием ее специальности. И она обо мне вряд ли вспомнит через неделю, тем более через месяц. Так не все ли равно, о чем она тамдумает. Меня, если честно, начинало тяготить ее общество перезрелой кокетки-неудачницы, все еще считающей себя девицей на выданье. Наверняка ведь не замужем. Какой мужик согласится, чтоб его супружница стригла всякое там зверье, пусть ей хоть чистым золото за то платят.

— А вы замужем? — решил проверить свое предположение.

— Зачем это вам? — Она свела свои пощипушки домиком, отчего сразу стала похожа на известную даму-процентщицу. Только мне ее капиталы были мало интересны. Состоятельные женщины, накопив кое-что на безбедное существование, вдвойне скучны, поскольку каждой своей фразой пытаются подчеркнуть свою самостоятельность и независимость. Но при всем том не оставляют попыток обзавестись хоть худеньким, но мужичонкой, на котором можно срывать злость, чего высказать своим клиентам никогда не решатся.

— Да так, интересно. Поспорим, что не замужем?

— Спорить я не буду, тем более что я действительно не замужем. Два года как разошлись.

— И детей, само собой, оставили при себе, — подытожил очевидное.

— Само собой, — ответила она холодно. — И что с того? Отчим в любом случае лучше, чем мачеха…

— Они только об этом и мечтают. Без отчима им так плохо живется, глаз от окна оторвать не могут, когда же мама им доброго дяденьку приведет. Все одно они отца будут всегда помнить и любой другой, будь он хоть семи пядей во лбу, его им не заменит.

— Я это понимаю, — как-то сникла она, — но так получилось. А у вас будто бы нет своих детей? И где они?

— Своими делами заняты, — счел за лучшее ответить неопределенно, иначе наверняка был бы подвергнут полной обструкции.

— Вы еще и злой. — Она обиженно поджала губки, помада с которых кровавым следом легла на ободок чашки. — Спасибо за чай, я, однако, поеду, а то вы не успокоитесь, пока наизнанку меня всю не выверните. Зачем это вам? Доставляет удовольствие? Мой муж… прежний, — добавила она спохватившись, — был точной вашей копией, все лез мне под кожу, что да почему. Где задержалась, с кем была, а сам… сам… сам только и знал, что в телик пялиться. Вот и выгнала его к такой-то матери.

— И где он теперь? Бомжует? Не поверю! Такие мужики умеют устраиваться… Знаком…

— Точно, нашел другую дуру с плазмой и кожаным диваном. Она поболе моего на рынке зарабатывает, рыбой торгует у азиков под началом…

Не скажу, что мне стало ее жалко, не тот случай, да и что бы это изменило? Но возникла почему-то вдруг неприязнь к самому себе. И чего полез со своими подколами к постороннему человеку? Кто просил? Так нет, нужно показать остроту ума. Показал! Теперь расхлебывай. Знал, дня два как минимум в моих и без того перегруженных разными разностями мозгах будет прокручиваться этот разговор. И, что самое интересное, именно я буду чувствовать себя униженным. Странное свойство моей натуры винить во всем себя. Воспитан так, что ли? Не знаю, как объяснить подобный феномен…

Абзац седьмой

И тут мне совершенно неожиданно пришла в голову вполне здравая мысль — сгрести в охапку эту самую визажистку-ветеринаршу и утащить на стоящий в двух метрах и словно чего-то ждущий диван. Клянусь, мысль эта пришла в мою грешную голову совершенно случайно, без подготовки и физической на то потребности. Хотя… хотя человек, неплохо меня знающий, вряд ли бы удивился подобному течению моих мысленных потоков. И дело совсем не в развратности общепринятых в таких случаях поступков. Все объяснимо людской природой, сформированной в нас в незапамятные времена и постепенно вытесняемой вон всевозможными интеллектуальными извращенцами, считающими будто бы два разнополых существа, оставшись наедине, должны читать вслух друг другу патриотические стихи, а еще лучше, многотомную прозу всемирного классического наследства. Дочитались уже, хватит. И дело не столько в падении рождаемости и приближающейся демографической пропасти. Важнее другое — в нас пропадает творческое начало, подогреваемое и стимулируемое противоположным полом. Хотим мы того или нет. Оно было, есть и будет существовать, пока мир не провалится в тартарары.