Щепотка соли

Я закряхтела, когда он рухнул на меня сверху, поэтому он извинился и перекатился на бок, взяв меня с собой, так что я наполовину оказалась на его груди, пока мы боролись с дыханием.

Через несколько минут Джексон спросил: — Итак, я самая замечательная женщина, которую ты когда-либо встречала?

Сначала я была в замешательстве, потом поняла, что сказала в пылу экстаза, и начала так сильно смеяться, что хрюкнула.

— Извини, я была немного занята.

Джексон повернул лицо ко мне, демонстрируя ямочки.

— Я готов считать это комплиментом.

— Ты и должен, — согласилась я, пробегая пальцами по его ребрам, заставляя вздрагивать. — Извини, — сказала я, и положил голову ему на бицепс. — Итак, вчера…

Джексон на мгновение закрыл глаза, затем открыл их и сказал: — Я ее еле узнал. Не только как личность, как ведет себя, но и физически. Она сильно похудела, над ее внешностью поработали… Я думаю, когда она говорила, что ей нужно найти себя, она действительно хотела стать другим человеком. Я только мельком увидел Джулию, которую знал.

— Мне жаль, — сказала я, неубедительно, что я могла еще сказать?

— Услышав и увидев ее, я понял… наконец. Немного. Имею в виду, я не все понимаю и не могу этого объяснить, но наконец-то понял, что же она имела в виду.

— Что, правда?

— Правда, хотя мое сердце кричало, что она совершенно незнакомый, эгоистичный и ужасный человек. — Джексон осторожно посмотрел на меня, будто боялся, что я осужу его за плохие мысли о жене. Но когда я ободряюще кивнула, продолжил: — Но в своей голове я смог понять, откуда что взялось и почему она чувствовала, что ей нужно сделать то, что она сделала. Это не значит, что я оправдываю ее или прощаю, просто понимаю.

— Ты замечательный человек, — заверила я его, думая, что даже в аду не найдется пути, по которому она вернется. Конечно, я никогда не встречала ее, не говоря уже о том, что не говорила с ней.

— Ты так считаешь? — спросил он.

— Абсолютно.

— Несмотря на это, я все-равно хочу вырвать ей сердце, когда думаю, что она делает с Кайлой, о что они обе упускают. — Джексон вздохнул и провел рукой по лицу. — Я должен рассказать Кайле, что встречался и разговаривал с Джулией.

— Мне так жаль, я не могу себе представить, насколько трудно это будет.

— Это отстой. Мне уже приходилось разбивать ей сердце из-за Джулии, я боюсь увидеть, как она воспримет это, теперь. Но это последний раз, когда я позволю ей причинить боль нашему ребенку.

Мое сердце болело за Джексона и Кайлу, когда я думала о том, каково это — быть брошенной, человеком, который должен был любить тебя больше всего на свете. Я понимала, на что это похоже, и никогда не смогла бы забыть или простить. Но могла только надеяться, что для Кайлы все будет иначе.

Глава 34 Джексон

ПОСЛЕ ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ, ПОЛНОГО ПРОБЛЕМ, и совершенно замечательной ночи, я забрал Кайлу и решил, что не буду обсуждать новости на обратном пути.

Я не хотел делать это в грузовике; дома, в знакомой обстановке, где есть кровать и можно будет выплакаться, будет сподручней.

Но как же тяжело, остаться в хорошем настроении, если первое, что спросила Кайла, сев в грузовик, было: — Веселился с Милли?

Я решил проигнорировать ее ехидный тон и ответил: — Да, веселился.

Кайла скрестила руки на груди и дулась всю дорогу.

Когда я занес ее вещи домой, распаковал и положил грязную одежду в стирку, то повернулся к дочери и сказал: — Нам нужно серьезно поговорить.

— Я не хочу снова говорить о Милли. Ты не сможешь заставить меня, хорошо к ней относится, — сказала Кайла хмуро, пришлось, в очередной раз, напомнить себе, что она всего лишь девятилетний ребенок, скучающий по своей матери, и сейчас, я опять разобью ей сердце.

Это было тяжело, но мне удалось взять себя в руки, и оставить разговор о матери на повестке дня, оставляя проблемы с Милли, до следующего раза.

— Речь не о Милли… пока что, — предупредил я, сохраняя спокойный тон, предугадывая, что должно произойти, я попросил. — Присядь, пожалуйста.

Кайла нахмурилась, с осторожностью посмотрела на меня, но подошла к кровати и уселась на подушках.

Когда она села и успокоилась, я начал трудный разговор: — Я вчера виделся с твоей мамой.

Лицо Кайлы загорелось от этой новости, но мое разбилось на куски.

— Она возвращается домой? — спросила она с надеждой.

— Нет, детка, не возвращается, — ответил я серьезно.

Лицо Кайлы спало, затем ее глаза сузились, и она спросила: — Это потому, что ты встречаешься с Милли, верно? Моя мама вернулась бы, если бы ты не ходил на свидание с кем-то другим.

Потрясенный, я отшатнулся, но взял себя в руки и сказал: — Нет, Кайла, это не имеет к Милли никакого отношения, так что перестань обвинять ее во всех смертных грехах. Это связано только со мной и твоей мамой, и больше не с кем.

Кайла скрестила руки на груди и спросила, очевидно, не веря: — Тогда почему же она не возвращается домой?

На слове дом, ее голос дрогнул, я знал, что она пытается не плакать.

Я вздохнул, мое сердце дрогнуло, когда решился сказать ей правду: — Твоя мама на переломном этапе своей жизни. Она пытается понять, кто она и кем хочет быть.