Щипач

— Ну, раз приказ, — Барсук Старший с кряхтением поднялся из уютного плетёного кресла, — я, конечно, схожу. Что мне стоит сходить. Но подписывать никакие документы я не собираюсь. Сначала закрою дело о Щипаче. И только потом почёт с пенсией. То есть пенсия с почётом.

— Я с тобой! — вскочил Барсукот. — Если Супермышь — Щипач, опасно к ней ходить в одиночку. Ты тоже с нами, Скворец?

Скворчонок испуганно поёжился и отпрыгнул в глубь террасы.

— Тебе страшно возвращаться в полицейский участок? — спросил его Барсук Старший.

— Страшно, — кивнул Скворчонок. — Страшно возвращаться в полицейский участок.

— Ты боишься Супермыши? Боишься, что тебя тоже ощиплют?

— Ощиплют … — пропищал Скворчонок. — Тоже ощиплют! Ощиплют!

— Тогда не ходи. Если хочешь, ты можешь пока посидеть у меня в доме, — сказал Барсук Старший. — Так тебе будет спокойнее?

— Посидеть в доме! — обрадовался Скворчонок. — Будет спокойнее!

— В подвале есть немного кедровых орешков, — улыбнулся Барсук Старший. — Можешь перекусить.

— Перекусить в подвале! — Скворчонок запрыгал от радости.

Глава 32, в которой всё делается ради безопасности

Когда они свернули с главной дороги в заросли, ведущие к полицейскому участку, уже совсем стемнело и заморосил дождь. Пахло влажной землёй, маслянистыми, молоденькими грибами, ещё не тронутыми червём, и сладкой, пряной травой. Пахло так, будто эта трава выдыхала им сейчас прямо в морды всё тепло, весь свет и весь воздух, которые она втянула в себя за день. Барсук Старший остановился и сделал глубокий вдох.

— Ты чего пыхтишь? — спросил Барсукот. — Устал?

— Если это и правда последний день моей жизни, — сказал Барсук Старший, — я хочу им как следует надышаться.

— Перед смертью не надышишься, — раздался голос из высокой травы. — Древняя крысиная мудрость.

— Голос Крысуна, — прошептал Барсукот.

— Эту мудрость можно трактовать по-разному. — Строгий, тонкий силуэт Крысуна мелькнул в зарослях серой тенью. — Лично я понимаю её так: если ничего не предпринимать, а просто стоять и пыхтеть перед лицом смерти, тогда смерть неизбежна.

Крысун вышел к ним из травы.

— Призрак Крысуна … — зрачки Барсукота расширились от ужаса.

— Отчего же призрак? — бесцветно спросил Крысун.

— Оттого … — голос Барсукота задрожал. — Тебе ведь откусила голову Ласка!

— А по-моему, голова у меня на месте. — Крысун усмехнулся уголком рта. — И неплохо работает. Именно поэтому я сейчас тут с вами беседую, а не валяюсь растерзанный в пыточном подвале госпожи Ласки.

— Но мне сказали, что тебе откусили …

— Не мне. Моему брату. — Крысун сжал серые кулаки. — В бессильной злобе Ласка растерзала моего брата, когда поняла, что не может меня найти.

— А ты …

— Я залёг на дно. Ты же знаешь, я это умею. Я решил, что не пойду на убой. И вам двоим не советую.

— Но мы не идём к Ласке, — сказал Барсук Старший.

— Вы идёте к спецагенту Супермыши, а это одно и то же. Супермышь работает на госпожу Ласку и фанатично ей предана. По моей информации, у неё есть приказ от госпожи Ласки сегодня вас устранить, потому что вы знаете правду. Потому что вы знаете, что следы уводят на самый верх. Не будет никакой пенсии. Это ловушка. Супермышь ждёт вас со спецотрядом. Вас обоих либо уничтожат на месте, либо доставят к госпоже Ласке, и она разорвёт вас на части в камере пыток.

— Спасибо, друг, что предупредил, — сказал Барсукот.

— И правда, — кивнул Барсук Старший. — Мы очень ценим.

— На здоровье, — ответил Крысун. — Враги госпожи Ласки — мои друзья. Удачи! Держитесь тут. — Он сухо махнул хвостом и нырнул в траву.

— Крысун! — закричал ему вслед Барсукот. — А ты не мог бы нас спрятать? Мне кажется, нам нужно убежище. Иначе Супермышь нас найдёт!

Крысун не ответил.

— Крысун! — голос Барсукота сорвался на жалобное мяуканье. — Крысун, друг! Неужели ты нам не поможешь?

Барсукот растопырил уши, чтобы не пропустить ответ. Но ответом ему были только дождь и вечерний шелест травы.

— Хороший друг, нечего сказать, — мрачно пробормотал Барсук Старший.

— Ладно, я помогу, — послышался наконец далёкий голос Крысуна. — Идите за мной.

* * *

Он вёл их подземными крысиными тропами, от заброшенной норы — к полузатопленному подвалу, от подвала — к канализационному стоку, от стока — к гнилому пню, к пустому дуплу, к покинутому гнезду в корнях столетнего дуба и снова — к канализационному люку. Он был их путеводной звездой в беспросветном подземном лабиринте со множеством ответвлений, поворотов, ловушек, тупиков и неприметных лазеек. Он привёл их в гулкий, сырой коридор, уходивший, извиваясь спиралью, как дождевой червь, всё глубже и глубже под землю. Под лапами хлюпало, и чем дальше они шли, тем больше погружались хвосты и лапы в мутную жижу. Хищное эхо дробило невидимым клювом их чавкающие шаги и прерывистое дыхание и швыряло отголоски об стену.

По правую лапу тянулись массивные, но явно подгнившие снизу дубовые двери с зарешеченными прорезями-окошками. Барсук Старший пару раз заглянул через решётки. Внутри было пусто. Полузатопленные, тесные помещения, похожие на тюремные камеры.