Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

Землянка была капитальная, добротная, но сюда не ступала нога человека не один десяток лет. Пахло сыростью и мышами. Когда-то, наверное, было чье-то убежище, подумал Валентин. И запомнил это местечко, почти уверенный, что оно ему пригодится. И когда две недели назад случайно подслушал разговор Чукчи с Кукушкой, что им поручено доставить в Тугур шестьдесят килограммов золота, а начальник охраны пункт назначения не сказал, сославшись на старшего охраны, — он-де сообщит — и тянул с вылетом до обеда, когда через два часа должна была наступить темнота, он догадался, что ему готовится.

Погода к обеду начала резко ухудшаться. Валентин мог отказаться от полета, но неожиданно ему сообщили, что с ним полетит прокурор из Москвы Перекосов, бывший муж Антонины…

Интересно посмотреть ему в глаза, как он будет вести себя, когда над ним будут вершить неправедный суд, — подумал Валентин. Чукча тоже оживился, когда узнал, кто летит с ними: он уже предвкушал садистское наслаждение над тем, в чьих руках еще недавно были судьбы оказавшихся в столь отдаленных местах за колючей проволокой людей — Валентин давно заметил, что к слугам Фемиды неприязненно относятся не только заключенные, но и их охранники…

Едва вертолет оторвался от снежного поля, тяжелые облака стали давить на него, прижимать к земле; и чем дальше шли к югу, тем темнее становилось небо, все гуще сыпал снег.

— Держи курс на Тугур, а посадишь вертолет вот здесь, — ткнул пальцем в полетную карту Чукча.

Догадка Валентина о том, что охранники решили умыкнуть золото, подтвердилась. Место посадки — километрах в двух от Охотского моря и километрах в двадцати от Тугура. Значит, там Чукчу и Кукушку будут ждать сообщники, свидетели им ни к чему.

Надо было взять курс на северо-восток, Валентин же повернул на юг, еще на земле рассчитав полетные данные до заветной землянки. А чтобы Чукча или его напарник не обнаружили плутовства, установил на гирокомпасе разницу с магнитным компасом в сто двадцать градусов: курс 60 градусов на приборе соответствовал курсу полета 180 градусов; добро, что охранники о принципах работы гирокомпаса не имели представления, хотя Чукча частенько зыркал своими черными бусинками сквозь безвекие щелки глаз на приборы.

До Тугура по расчетному времени лететь час двадцать, до землянки полтора часа, а с учетом встречного ветра — час сорок пять, почти на весь топливный запас. Ориентир на Тугур — речка, вдоль которой и должен был проходить полет. Но Валентин сразу же вошел в облака, и Чукча как ни крутил головой, сколько ни всматривался вниз, ничего, кроме снежной круговерти, увидеть не смог. Поначалу он молчал, но минут через двадцать, возможно, заподозрив летчика в коварстве, стал тыкать пальцем вниз, приказывая снизиться.

— Хочешь поцеловаться с землей? — грубо оборвал его Валентин. — Могу открыть люк.

И Чукча, зло сверкнув бусинками, ушел на свое место.

Снежные заряды обрушивались на вертолет вал за валом, и машину трепало, как утлое суденышко в разбушевавшемся море. Кромка льда тонкой пленкой обозначилась на капоте у лобового стекла. Пришлось включать обогрев лопастей. Но двигатели тянули с надрывом, словно простуженные живые существа, измученные непогодой и крутым подъемом. Время тянулось мучительно медленно: казалось, стрелки часов остановились.

В салоне на жестких сиденьях уже ерзал задницей не только Чукча: прокурор, который поначалу делал вид невозмутимого человека, видавшего и не такое, вроде бы подремывающий, тоже стал поглядывать в иллюминатор и на часы. Спокойнее всех выглядел, пожалуй, Кукушка — читал какой-то детектив, — но вот и он отложил книгу, устало потянулся, расправляя плечи. Все это Валентин видел лишь мельком — внимание было сосредоточено на приборах, но и поведение пассажиров его волновало не менее: в салоне не просто пассажиры, в салоне его враги, безжалостные, смертельно опасные. Чукча и Кукушка — убийцы, прокурор. Если Тамара солгала Валентину и назвала Перекосову его фамилию, он знает, с кем летит, и уж постарается как-то отплатить своему сопернику — мстительные люди не менее жестоки, и их изощренные методы непредсказуемы…

Наконец стрелка часов перевалила тройку — в полете они ровно час. Чукча подошел снова сзади и потыкал пальцем вниз — пора снижаться.

Валентин показал ему два пальца и изобразил ноль — еще двадцать минут. Крикнул, перекрывая шум двигателей:

— Встречный ветер.

Чукча, хмурый и неудовлетворенный, вернулся на свое место. А как он взбеленится и что предпримет, когда узнает, что сели не там, где надо? Схватка может произойти сразу, и Валентин предусмотрел и такой вариант. Смерти он не боялся. С того дня, как его уволили из военной авиации, душа будто бы опустела, и ему многое стало безразличным. А после встречи в колонии с Антониной он и вовсе перестал всему и всем верить и считал жизнь никчемной. Но и погибать от рук таких ублюдков, как Чукча, он считал унизительным. Нет, они не имеют права поганить нашу землю, и он еще поборется с ними…