Щит и вера

– Что ты хотела, малышка? Ты думаешь, что просто так тебя на работу взяли, мальчишку в ясли устроили и квартиру дали? Да мне Лидка все уши прожужжала о тебе. Я велел ей фотку твою показать, приглянулась ты мне. Вот и подготовил почву… На работу взял, ну и всё прочее…

– Так это всё Лида!

– А что плохого она сделала? Дурёха! Не приглянулся я, что ли, тебе? Так все бабёнки клеятся, особенно одинокие. А ты ничего, свеженькая, деревенская, ядрёная! – посмеиваясь, говорил Пётр. – Всё нормалёк, Маруся! Полюбимся, пока молодые!

– Петя, у тебя, поди, жена есть, дети?

– А как же, всё как полагается!

– А я как же?

– А ты мне люба! Марусенька, цветочек мой!

Пётр обнял и притянул к себе Машу.

– Петя, мне на работу надо собираться!

– Не бойсь! За опоздание не выгоню. Давай на свежачка водчонки глотнём, а то голова трещит! Хорошо мы вчера гульнули! А говорила, что не пьёшь! Однако раскушала, красавица моя! Да кто ж от неё откажется, особенно если дармовая!

Голова, действительно, раскалывалась, тело словно ломало. Маша выпила из протянутого Петром стакана. Всё как-то легче и веселее стало. Она с настроением оделась в рабочую одежду, разбудила спящего на диванчике Ваню, собрала его в ясли, и все вышли из квартиры.

– Что, красавица, вечерком наведаюсь к тебе?

– Даже не знаю, Петя! А семья твоя как же?

– А это не твоё дело!

Вечером Пётр пришёл опять с гостевой бутылочкой. И всё пошло как во сне… Маруся понимала, что жизнь начала плохо, но Пётр, когда она была неласкова с ним, угрожал, что уволит её. Всё закрутилось, завертелось, как и началось.

23

– Маруся что-то загостилась у Лидки! Кабы чего не случилось, Гриша! – забеспокоилась Евдокия Тимофеевна после месячного отсутствия дочери и внуков.

– Думаю, она навовсе уехала! Я так сразу подумал. Посмотри, ведь она всю одежонку ребячью забрала. А зачем ей это делать, если только собралась погостить?

– Что ж сразу об этом не сказал? Я даже внимания не обратила!

– Что тут говорить! Всё едино, не удержишь! Сорвалась девка, теперь уж трудно её на место вернуть. Гришке надобно отписать о том, что Машка в город подалась. Завтра и напишу.

Евдокия Тимофеевна поделилась своим открытием со снохой.

– Да уж мы давно так с Савелием думаем. Сбежала из дому Маруся! Григория надо вызывать! Пущай разберутся между собой!

– Отец сегодня обещался отписать письмо.

Через пару недель старики получили ответ.

Гриша писал, что сошёлся с хорошей женщиной и намерен с ней поехать в Южный Казахстан, откуда она родом. После того как устроится там, приедет к ним, будет просить развод у Марии и намерен забрать всех детей.

Евдокия безутешно плакала. Старость ли это сказалась или отчаяние, только слёзы у неё катились по щекам постоянно. Она даже этого не замечала. Пожилая женщина резко сдала, похудела, стала молчаливой. Однажды, оставшись дома наедине с Варей, поделилась с ней своими мыслями о приближающейся кончине.

– Что вы, мама! Не надо так думать. Всё образуется. Вот приедет Григорий, Маруся домой вернётся, и всё наладится. Мы уж больше никуда их не отпустим. Сначала у нас поживут, а там и сами отстроятся, – утешала её Варя.

– Нет, Варварушка, должно, не увижу я больше своей доченьки! – тихонечко вздыхая, промолвила Евдокия.

И словно приготовилась она к смерти. Замолчала, всё больше прилегала на кровать, которая и не заправлялась даже. Григорий Фёдорович ничего не мог сделать с ней. Он тоже осунулся и загрустил. Так, почти в молчании, старики потухали, искорка жизни, казалось, вот-вот погаснет.

Савелий с Варварой сетовали на Марию, которая, по их разуменью, и была виновницей того, что происходило со стариками.

24

Марусино разгулье продолжалось недолго, жена Петра написала письмо на его работу. Пётр тут же уволил Марусю и велел освободить служебное жильё. Идти было некуда. Лидия её ни в какую не пускала к себе из-за Танюшки, которой, со слов Лиды, жилось у неё хорошо. Пришлось возвращаться домой.

Стояла зима. У Маруси не было ни копейки денег. Всё ушло на какие-то удержания после её увольнения. Лидия купила ей билеты на автобус и проводила на автовокзал. Теперь Маша ехала, прижав к себе трёхгодовалого Ванечку. Она даже не думала о том, что скажет своим старикам, Савелию. Ей было настолько всё глубоко безразлично. Прошёл почти год с тех пор, как она сбежала от Гриши. Жизнь резко изменилась. Домой она не писала и Лидии, которая не единожды получала от стариков письма, отвечать на них запретила. Она вдруг вспомнила про старшую дочь, Любочку. Ведь она уже должна учиться в первом классе.

– Это хорошо, что она осталась у няньки. Они с Савелием будут ей хорошими родителями, не то что я, – рассуждала Маша. – Хорошо, что Танюшку удочерила Лидия. Она – женщина серьёзная, уважаемая всеми, не то что я.

И получалось, что плохая она со всех сторон, куда ни посмотри. Остался у неё только сыночек. При этой мысли Маруся горячо обняла мальчика и прижала спящего ребёнка к своему телу.

– Одна-единственная кровинка осталась! Ванечка!