Щит и вера

Среди русских военнопленных известие о перевороте в России многих испугало. В русских лагерях в Германии и Австрии новые власти говорили о революциях как о государственных переворотах. Австрийская комендатура, которая осуществляла надзор за русскими пленными, находящимися в работниках у землевладельцев, распространяла листовки среди пленных, в которых говорилось о том, что новые власти России ещё более решительно настроены против «возвращенцев» из германского и австрийского плена. Говорили о репрессивных мерах большевистских Советов в отношении вернувшихся военнопленных, а также членов их семей. Из листовок пленные узнали и о революционных реформах нового Советского государства: изъятии земли у бывших владельцев и её национализации, о запрещении эксплуатации (использование наёмного труда), о сельскохозяйственных коммунах в деревнях. Всё это пугало многих русских. Особенно страшила расправа над семьями, которые становились новой властью под удар. В то же время пленным, желающим вернуться в Россию, особых препятствий не устанавливали. С 1918 года началось добровольное возвращение русских военнопленных в своё Отечество. Однако многие, боясь репрессивных мер, не торопились принимать такое решение. Останавливали слухи о расправах над зажиточными крестьянами, в том числе и в Сибири, об изъятии зерна и другого продовольствия, жёстких расправах над сопротивляющимися новой власти. Победившие, безбожники, вероотступники, уничтожали храмы и веру, несли новую беду России и её многострадальному народу.

* * *

Григорий Самсонович и его соотечественники бурно обсуждали все новости. В австрийских землях тоже было несладко. Про пленных власти фактически забыли. Многих из них хозяева просто выгнали на улицу. Властям России, Германии, Австрии было не до них. Русские солдаты нищенствовали, бродили по европейским городам, забытые и ненужные никому. В Россию путь был закрыт угрозой кровавой расправы, а в Европе шли непонятные преобразования.

Непростые дни переживало и поместье Гольбах. Торговые дела расстроились. Держать русских работников стало невыгодно и опасно, так как власти не исполняли надзор. Управляющий, Генрих Сигизмундович, убедил Матильду распустить русских работников. Об этом решении госпожи он объявил в ноябре 1918 года. Люди, получив освобождение из плена, не знали, как поступить, что делать со свалившейся свободой.

Отношения, сложившиеся между Григорием и Матильдой, скрывать уже было невозможно. Матильда ждала ребёнка. Григорий знал об этом. Любовь фрау Гольбах была настолько искренней и глубокой, что она пренебрегла строгими традициями семьи, осуждением соседей и родителей погибшего мужа. Открыто объявила Григория своим супругом. Отец Матильды, господин Артур, не знал, что делать со своей упрямой дочерью. Григорий восхищался и одновременно тревожился за свою возлюбленную.

– Мeine Liebe, meine Herrin, стою ли я, русский пленный, такого поступка с твоей стороны? Не будешь ли ты сожалеть о содеянном? – с волнением спрашивал он её.

– Гриша, любимый, если мы будем вместе, с нами ничего не случится. Я впервые полюбила. Мой муж, которого я очень уважала и ценила, был мне хорошим другом, но я его не любила. Мои родители, особенно отец, настояли на этом браке. Я была молода и не знала любви. А тебя я полюбила сразу, как только увидела. Я это точно поняла. Ты совсем не похож на моего мужа. Мы будем жить как супруги. Гриша, разведись со своей женой и давай узаконим наши отношения, – убеждала Матильда Григория.

– Что ты, mein Herz, как же я могу поставить под удар невинных Марию с сынишкой, братьев? Мне нельзя обнаруживать себя. Скорее всего, они считают меня погибшим. Пусть для них это будет так. Это даже безопаснее для Марии. Говорят, красные отбирают землю у крестьян! Если обнаружится, что я в плену у германцев, моим не жить!

– Ну что ж, Гриша, воля твоя. Но ты мой муж! Полновластный хозяин! Думаю, ты поможешь мне пережить это трудное время, – спокойным и ровным голосом объявила Матильда о своём решении.