Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы

Кроме того, сочиненная «от первого до последнего слова» сказка – это удивительное зеркало, «щит Персея», способный отразить нам голову самой горгоны Медузы. И это отражение не является ее фотографическим портретом, но это точный слепок с содержимого этой головы. Каждый читатель этого романа с безопасного расстояния может понять, как эта «горгона» видит нас самих, как она нас, обезумевших от ужаса, загоняет в мышеловку, как она нами манипулирует.

Как она нас шантажирует, как унижает, как презирает, как отнимает у нас достоинство, разум и веру.

В целом можно сказать, что в романе Булгакова исследованы, зафиксированы и предъявлены точнейшие образы технологий тоталитарной власти, и поэтому автор имел право назвать свое повествование «правдивым рассказом».

2. Технологии деморализации жертвы: «факт» как улика

В «Десятой главе» мы размышляли о том, что слова «факт» и «истина» совпадают по значению в ответе Иешуа Пилату: «Истина в том, что у тебя болит голова». Бесчисленные факты человеческой жестокости не могут поколебать знания Иешуа той истины, что «все люди добрые». Значит, его знание об истинной природе человека нельзя разрушить фактами. Для Иешуа человеческая ненависть, злоба, жестокость – это только признаки несчастья и трансформация боли и страдания, превратившаяся в душевную болезнь, которая нуждается в исцелении. На наших глазах происходит исцеление Пилата: нам дано увидеть сам механизм восстановления в Пилате целостности его подлинного «я», воскрешение в нем способности любить и доверять. Эта способность была сознательно подавлена и изжита Пилатом, человеком власти, и поэтому жизнь его стала «скудна». Полюбив бродягу-философа, став против воли его палачом, Пилат возненавидел свою должность, а вместе с ней и свою власть, которую прежде он почитал как свое достижение и заслугу, как образ собственной личной значимости и своего достоинства. Надо ли удивляться, что Воланд – персонифицированная идея ценности ничем не ограниченной личной власти – ненавидит логику любви, воплощенной в личности доброго человека.

Вот, например, прием, которым Воланд испытывает Маргариту, чтобы ему было проще заключить с ней договор о сотрудничестве.

Уловка Воланда – его вопрос, адресованный Маргарите: «Вы, судя по всему, человек исключительной доброты? Высокоморальный человек?», на который следует ожидаемый дьяволом ответ:

– Нет, – с силой ответила Маргарита…» (ММ-2. С. 734–735).

Редко кто, даже из действительно честных, добрых и милосердных людей, отвечает на такой вопрос утвердительно. В самом деле, как самого себя назвать «высокоморальным человеком исключительной доброты»?! Именно доброму человеку свойственно смирение, совестливость, целомудрие, не позволяющие ему быть самодовольным и гордым собой. По-настоящему добрый и милосердный человек никогда сам про себя просто не может сказать: «Я добрый!» Поэтому Воланд ничем не рискует, задавая Маргарите свой заковыристый вопрос. И дьявол не ошибся: Маргарита ответила: «Нет».

Отказываясь называть себя добрым, испытуемый дьяволом человек косвенно соглашается с мнением о человеке самого дьявола. Дьявол добивается от человека формального отрицания самим человеком высокой божественной версии о духовных возможностях человека. Мнение сатаны о человеке, венце творения, весьма невысоко. Удовольствие для беса – видеть человека униженным, смешным, жалким.

Именно эти истории слабости, унижения, грехов и преступлений собираются, документируются, складываются «органами» до поры в досье и в нужный момент предъявляются в качестве «фактов», которые, как мы уже знаем, – «самая упрямая вещь» с точки зрения власти.

То есть слово «факт» становится в контексте языка, на котором советское государство разговаривает в кабинете следователя или в милицейском участке с гражданином, синонимом «улики».

Фабрикация «фактов», например подброшенные доллары в вентиляцию, сбор информации о частной жизни, например о супружеских изменах, провокации, подобные денежному дождю и дамскому магазину, испытания советских людей торгсином, рестораном «У Грибоедова», жизнью в коммунальных квартирах – все это сюжеты тотальной, организованной самим государством провокации: можно предъявлять «факты» любому – «высокоморальным человеком исключительной доброты» не окажется никто.

Отрицая, что он сам добр, человек тем самым, с точки зрения сатаны Воланда, соглашается, что учение Иешуа – это утопия, не имеющая отношения к жизни. Но этого мало: отказываясь именоваться добрым человеком, Маргарита, испытуемая сатаной, как бы по умолчанию, отрекается от мастера и предает своего возлюбленного – писателя, вдохновленного образом Иешуа, проповедовавшего учение о добром человеке, и вместе с ним, естественно, предает и саму себя.