Щит побережья, кн. 2: Блуждающий огонь

В эти мгновения жизнелюбивый Брендольв действительно не хотел жить. Восточный берег не дал войска. Слэтты обманули. Все обрушилось, и на этот раз безнадежно. Надеяться больше не на что. Стюрмир конунг ждал до последнего, но так и не дождался помощи и пошел в битву только с теми, кого сам мог собрать. И погиб с честью, оставив свое имя потомкам, овеянное славой. А что делать оставшимся? Лежа в тесном покое, где было душно от дыма, но все равно холодно, Брендольв чувствовал себя выброшенным из жизни. Все равно что вода вдруг ушла и он остался лежать животом на мокром песке, нелепо размахивая руками и ногами, вместо того чтобы плыть. У него не осталось ни вожака, ни места в строю, ни цели, ни смысла в жизни. Это хуже, чем быть убитым! Если бы не Вальгард, он вообще не стал бы шевелиться.

Брендольв закрыл глаза. Вальдона! Вальдона – вот ее имя, соединившее в себе светлую сталь битвы и вольный грохот небесного грома.[15] Вальдона! Сжалься… Вернись за мной…

* * *

До Острого мыса Вальгард и Брендольв добрались быстро – всего за пять дней. Поначалу они отвели на это гораздо больше времени, поскольку лошадей достать было негде, а корабельную стоянку, где оставили свои корабли все дружины Стюрмира конунга, сразу после битвы заняли фьялли. Ни поражение, ни победа не мешали Торбранду конунгу мыслить здраво, и поиск квиттинских кораблей стал его первой задачей.

Но Вальгарду и Брендольву повезло: на другой же день после битвы они набрели на стоянку торгового корабля. Торговец-вандр был смертельно напуган близостью войска и множества рассеянных по побережью отчаявшихся вооруженных людей, а гребцов, чтобы быстрее убраться подальше, у него не хватало. Поэтому он взял Вальгарда и Брендольва на свою снеку* и даже ничего с них не потребовал за дорогу. Берсерк, налегавший на весло весь световой день без устали, сам мог бы потребовать платы!

К Острому мысу они подплыли в сумерках. Поселение выглядело опустевшим после недавней, запомнившейся Брендольву суеты. В тишине знакомое место казалось новым, чужим. Весенняя грязь скользила и расползалась под ногами, с моря дул холодный влажный ветер. Мерзко скрипели ворота покинутого хозяевами двора. Туда можно было зайти и расположиться как дома, но настоящего дома для беглецов больше не существовало.

– Куда пойдем? – хмуро спросил Брендольв. Он не знал, кто из здешних знакомых ему обрадуется. Пожалуй, что никто! Теперь уже никто никому не радуется.

Вальгард не затруднил себя ответом, а просто постучался в первые же ворота – ворота Лейрингов. Как и тогда, с лошадью Ауднира, он поступал, как голодный зверь: без раздумий брал то, что ему нужно. И сейчас, пожалуй, это был самый правильный образ действий. Законы и обычаи хороши только в тех местах, где все стоит прочно и основательно. А где все шатается, там уж не до правил.

Ворота раскрылись. Брендольв увидел несколько темных мужских фигур с блестящим оружием. Их освещал факел, который держала в поднятой руке стройная высокая дева – у Брендольва горячо и гулко стукнуло сердце. Та валькирия, Вальдона… Нет, Ингвильда дочь Фрейвида, так похожая на Деву Битв своей мудрой твердостью перед судьбой… Нет, не она!

В следующий миг Мальфрид, швырнув факел на землю, с визгом бросилась ему на шею.

– Я знала, знала! – кричала она, обняв его тонкими и неожиданно сильными руками, так что Брендольву было почти больно, и покрывала его усталое лицо беспорядочными поцелуями. – Я знала, что ты вернешься! Я ждала! Я знала! Это ты! Как хорошо! И к нам! Иди, иди!

Не дав Брендольву опомниться от такого неожиданно горячего приема, она потащила его в дом. Вальгард пошел следом, и никто из хирдманов не спросил, кто он такой.

Вскоре Брендольв уже сидел в гриднице Лейрингов и жадно ел, не поднимая глаз и почти не слушая того, что ему рассказывали. Он оказался не первым вестником несчастья, и это, конечно, сильно облегчило его положение. Гримкель Черная Борода, догадавшийся (по совету матери) припрятать корабль с гребцами отдельно от прочих, прибыл за день до него. Этим объяснялось относительное затишье на Остром мысу: узнав о поражении Стюрмира конунга, те, кому было куда бежать, уже сбежали или завершали приготовления к дороге. Оставшиеся назначили на завтра тинг.

В полутемной, мрачной гриднице Лейрингов собрался суетливый и напуганный народ – вперемешку свои и чужие, и чужих насчитывалось гораздо больше. От хозяев остались, кроме женщин, только сам Гримкель и несколько мальчиков младше двенадцати лет. Суровый воин Тюрвинд, Халькель Бычий Глаз, так отважно бранивший в начале битвы Торбранда конунга и получивший в грудь первое брошенное им копье, Аслак Облако, так и не успевший заслужить более почетного прозвища, – все они погибли.