Щит земли русской

Через время торки соединились с заставой Ярого, приветствуя русичей радостными криками и взмахами кривых мечей. Тут же Сбыслав разослал из торков сильные дозоры перекрыть выход от брода, а русичи спешились приготовить ужин.

– Тимарь снарядил треть войска куда-то. Не к Родне ли? – выказал беспокойство Ярый. Сбыслав сказал, что с приходом из Киева пусть и престарелых дружинников вме сте с отроками – небывальцами опасности городу от печенегов нет.

– Да и союзные нам торки близ Родни большим становищем держатся, – добавил Сбыслав, утирая рыжую короткую бороду после трапезы. – А тех печенегов, что в степь ушли, мы издали проводили. Половину дня обок с ними наши торки скакали. Те печенеги нам уже не страшны, в свои земли ушли.

– Отчего же Тимарь сам задержался у Роси? – не мог успокоиться Ярый.

А вечером, когда по степи растеклись первые сумерки, Ярый сказал Власичу и Сбыславу:

– Пойду лазутчиком к печенежскому стану. Ночь мне в помощь.

Сколько Власич ни отговаривал, Ярый стоял на своем:

– Пойду. Знать надо, что надумал коварный печенег? Надолго ли остановил войско у Роси?

– Возьми тогда хоть воев для бережения, – присоветовал Сбыслав, дивясь упорству старого сотенного.

– Не князь я, – отшутился Ярый. – Сто воев взять – много для лазутчиков, а десять не спасут, если на печенежские копья наткнемся. К чему лишние жертвы?

Згар попросил:

– Возьми меня, Ярый. Обузой не стану, а за кровь Янка при случае долг вернуть печенегам хочется.

Ярый согласился:

– Тебя возьму, коли так просишь.

Пошли суходолом на восток, к Роси. В спину дул все тот же ровный ветер с заката. Когда суходол сошел на нет, поползли полем к кустам Приросья. Потом густо запахло прошлогодними листьями, и ветер перестал дуть в спину, но продолжал все так же шуметь над головой, раскачивая деревья. Лишь теперь Ярый обернулся и поманил Згара поближе к себе, сказал, шепотом:

– Кажется, прошли незамеченными. Дальше легче будет, лесом пойдем. Не отстань в дебрях, держись рядом.

Згар молча последовал за сотенным.

– Река совсем близко, – пояснил через время Ярый, но Згар и сам легко различил прохладную свежесть воды. – Теперь повернем вправо, вдоль берега, и выйдем к займищу у брода, где со Славичем стояли в последний раз…

Дальше шли уже почти на ощупь: тьма сгустилась быстро. Тьма была и там, над головой. Сквозь вершины деревьев совсем не просматривалось серое небо. И ни одной звезды за тучами не видать!

Звезды вдруг заблестели сквозь заросли прямо перед ними, густо и крупно, и тут же потянуло горьким дымом – так пахнет дым от горящих сухих листьев, кинутых в костер. Ярый осторожно раздвинул ветки кустов – вот он, вражий стан!

Оба берега еще не спали: и ближний, где хорошо было видно при свете костров все займище, и правый, высокий, где костры освещали кибитки на высоких колесах. У ближних костров группами сидели степняки, иные ходили, что-то меняли или делили – издали не разобрать. Ближе к реке, у орешника, где когда-то укрывался Тур со своими дружинниками, стоял шатер кагана. Чуть левее, у самой реки, видны были три крытых возка на колесах со спицами и железными ободами.

«Где же я видел такие вот возы? – силился вспомнить Ярый, а потом вдруг будто высветило в голове. – Да это же возы греческого посланца Торника! Да и сам Торник при своих возах, и стража его цела, не побита… Приходил к нам, выпытывал, лгал. Мы с Михайлой тогда решили, что для себя любопытствует грек, а он заодно с Тимарем!» Ярый увидел, как высокая фигура Торника изогнулась у костра, как он прошел к ближнему возу и что-то там проверил, потом повернулся спиной к реке и о чем-то заговорил со слугой Алфеном, которого Ярый тоже помнил. В это время к греку спешно приблизился печенег, поклонился и указал рукой на шатер кагана. Торник не торопясь пошел следом за посыльным печенегом – и его признал Ярый: это был толмач Самчуга, – то и дело оглядываясь на свое добро во вместительных возах. Стража расступилась, и грек проворно скрылся в шатре.

Ярый понял все – вот кто навел печенегов на Русь! Вот на ком кровь названого сына Славича и тех, кто погиб под Белгородом! Коварный грек! Ел хлеб наш, пил нашу воду и такую подлость содеял! Ярый стиснул зубы, потянул из колчана длинную стрелу, прошептал Згару:

– Врал, что под стражей у кагана, а ему земно поклоны бьют, приглашая в шатер! Врал, что пограблены товары и посылал своего человека за выкупом в Константинополь к брату, а его возы целы и под крепким охранением! Теперь бы только дождаться, когда выйдет из шатра. Змею со двора мало выгнать… Не вырвешь ей жало, жди нового укуса!

* * *

Тимарь сидел на бархатной подушке и смотрел на неспокойный язычок светильника. Фитиль потрескивал в жидком масле, и запах копоти стлался вокруг, пересиливая запахи трав и мокрых приречных зарослей.

Тяжелые мысли теснились в голове кагана, а перед глазами то и дело вставал молодой князь, пронзенный копьем со спины так, что конец сверкающего жала, вспоров дорогой халат, вышел через грудь…