Щуки в море (СИ)

— Юлька! — бурно раскрыла объятия Алина. — Ты теперь фея и можешь появляться у нас? А я вот тоже фея, — она показала руки.

— Офигеть! Ты — и носишь кольца?

— Не всегда. Но… не окажись на мне в нужный момент кольца — не было бы у нас Первой ученицы, — Ледяная Дева вспомнила уходящую Дашу, которую удержал на краю беспамятства только магический самоцвет. — Ну что, хочешь отца навестить?

— Да! И при полных регалиях! — юная фея смотрелась в зеркало. — Линка, а ты пойдёшь со мной?

— Да, но только ненадолго. Забросишь меня обратно? Я ведь фея Воды, так что по земле и в воздухе сама появляться не могу.

* * *

— А делать-то что будешь в том мире? — перешёл к делу Юрий Алексеевич, когда бурная встреча отца с дочерью осталась в десяти минутах позади. — Чем у вас феи занимаются?

— В основном исполняем обязанности МЧС, — улыбнулась Юля. — Только что пожары не тушим, а так — постоянно то из леса кого-то выводим, то из-под обвала откапываем.

— У вас что, бывают землетрясения?

— На моей памяти — нет, только горняков в шахтах заваливало. А вообще-то бывают, но не в том миретаре, где я живу…

— Миретар — это по-нашему княжество, — быстро пояснила Алина.

— Ну и иногда всякие добрые дела по мелочи, — продолжила юная фея. — Мир не очень развит, люди не столько живут, сколько выживают, поэтому даже вовремя накормить кого-то — уже помощь. Или грамоте научить крестьянскую девочку, если её семья не может сама. Помню, мы к такой умнице сразу вдвоём отправились — наставница её писать учила, а я тем временем по хозяйству шуршала, — Юля рассмеялась. — Девочка, к сожалению, оказалась без магических талантов, так что всё равно ей замуж, но мы уж проследим, чтобы за купца, а не коровам хвосты крутить!

— А без «замуж» никак? — удивился Юрий Алексеевич. — Женщине одной не разрешается жить?

— Не сможет, — вздохнула девушка. — Работы за деньги, считай, нет — натуральное хозяйство. Как женщина без мужа справится? И мужчине тоже без жены никак. Так что замуж не выходят только жрицы и Лесные Сёстры, а остальные «будут нянчить, работать и есть»[5]. Да даже есть — и то редко когда досыта, неурожаи часто.

— Неурожаи? А князь ваш что, не держит запасов на такой случай?

— Держать-то держит, он мудрый человек, да только много ли накопит? Даже когда хороший год, всё равно излишков мало, и они даже для правителя не бесплатные! Один неурожай ещё переживём, а если два подряд? Тут только современное сельское хозяйство спасёт, а князь — всего лишь человек.

— И тебя, если я правильно понял, «бросили на село»? — подмигнул отец. — А сейчас какое состояние? Что еды мало — понятно, а какие культуры выращиваете? Пшеницу?

— Триаму в основном, это типа пшена. Пшеница на Тарлаоне называется «хансат», только мало кто рискует с ним связываться, в нашем княжестве он плохо растёт. В общем, сидим на пшённой каше и молоке, без коров с быками — тоже никуда! Лошади у нас не водятся, поэтому и пахать, и возить — всё на быках.

— А мясо? Свиньи там, овцы, куры?

— Кувары водятся, это типа кабанов, но только дикие. Охотятся на них, вкусные, а вот одомашнить — почему-то не одомашнили.

— Вот и займись! — загорелся Юрий Алексеевич. — Набери загон этих ваших куваров, хорошую земную пшеницу посей, фасоль какую-нибудь, подсолнухи…

— Я? Сама?

— А то кто же? Юля, крестьянин — человек очень косный и недоверчивый, и не от хорошей жизни! Нет у него возможности экспериментировать — совсем без еды останется, если не получится. Его носом ткнуть нужно, да и то собственным примером, а не царским указом! Пару лет посмотрит, что новинка у соседа хорошая оказалась — тогда, глядишь, и сам заведёт.

* * *

«Все живы…» — отрешённо думал погорелец. — «Лучше бы мы все сгорели! Куда теперь-то — в бродяги, прямо под зиму? Если бы хоть триаму убрать не успели! Продал бы зерно, перебедовали бы кое-как. А теперь — сгорел амбар со всем урожаем, ни пруса[6] выручить не успел, и самим есть нечего! Два зилана[7] с мелочью в кошеле — шестерым три недели впроголодь, а дальше? Дом со всей зимней одеждой сгорел, и обе хилетль[8] сгорели, и птичник — только метеланы с повозкой и остались, но продавать нельзя! Без повозки, пешими бродягами — точно замёрзнем зимой, сам таких хоронил…»

— Папа… — тронула его за плечо Танисса, прижимавшая к груди книгу. Ну что за девка дурная — книги спасает, нет бы пару тулупчиков зимних надеть да выбежать! Книга, конечно, дорогая вещь, да только потому никто и не купит в селе! Да и дали её дочери небось не насовсем.

— Нисси… — махнул рукой отец. — Выдрать бы тебя за эту дурь, да что толку? Кого и драть теперь, так меня!

— Папа! Сегодня же Лисси с Юлли должны появиться!

— Что ещё за «Лисси»? Говори как положено — «ханисетль Манелисса»! И чем она помочь может? Дом новый не поставит ведь? И зерно, и всё хозяйство… Иди лучше мать успокой! — крестьянин уронил голову на руки, обессиленно привалившись спиной к колесу повозки.

— Доброе утро, фенет[9] Паланир! — прервал его горестные раздумья женский голос.