щуп

- ..А читал ли ты что-нибудь о политике слухов? - Константин Николаевич еще раз пригубил из крохотной рюмочки, восторженно прищелкнул языком. Получалось это у него звонко, совершенно по-молодому. - Слухи, Валентин, великая вещь! Политик, не пытающийся понять всей кухни слухов, никогда не станет настоящим политиком. Нужный слух и в нужное время - это все равно что обманный финт в бою. В реальной жизни - это могучий рычаг управления обществом! Сеть подобных рычагов, сработавших по определенному плану, способна в считанные дни взнуздать общественное мнение, направить в удобное русло. Любитель прямолинейных действий недостоен управлять даже заурядной конторой, не то что страной. Само слово "политика" уже отвергает нечто лобовое и бесхитростное. Это всегда подобие волны - этакой змеистой синусоиды, меняющей амплитуду и период по собственному загадочному разумению. Не надо великих потрясений! Лучшее, как известно, - враг хорошего, - глаза полковника благостно сияли. - Желаешь протолкнуть реформу? Пожалуйста! Только не поленись проверить сначала, какой отклик вызовет сия процедура у населения. Пусти слушок, раскрой глаза пошире. Вот и получишь искомый результат в виде бури возмущения или напротив - хора елейных голосов. А какую благодатную почву можно подготовить умелыми слухами!

- К примеру, готовя повышение цен, - предположил Валентин.

- Правильно! Пускаешь слух о том, что цены вырастут вдвое, а поднимаешь только на десять-пятнадцать процентов. И все будут довольны. Или, скажем, шевелишь народ вестью о том, что пенсионный возраст подскочит лет эдак на пяток, а на деле лишь чуть-чуть увеличиваешь временную задержку с выплатами. И опять же народ не взорвется, как можно было бы ожидать в случае прямолинейных действий.

- Славно вы все растолковываете, Константин Николаевич, - Валентин улыбнулся. - Только чудится мне, что реформы и слухи для вас - дело десятое. Или я ошибаюсь?..

Скрипнула дверь, и в кабинет заглянула Аллочка, племянница полковника. Он так и представил ее Валентину - не Алла, а Аллочка. Было Аллочке около двадцати, в ушах девушки поблескивали цыганские обручи-кольца, ходила она в просторном свитере - из тех, что так обожают художники-небожители. Широко расставленные глаза, ресницы вразброс, длинные, обтянутые лосинами ноги, ступающие с плавной осторожностью на вытянутый носок, чем и выдавали соприкосновение в прошлом с балетной школой.

- Все говорите и говорите... - приблизившись к столу, Аллочка водрузила на него поднос с чашечками кофе. - А если гость умрет от голода? Вот, пожалуйста, это арахис, это фундук, а здесь шоколад... Дядя у нас, надо сказать, большой сладкоежка.

- Вот уж никогда бы не поверил, - Валентин невольно покосился на ее ноги. Удержаться не получилось, потому как было на что посмотреть. Остановившись возле столика, Аллочка развела ступни в третью позицию. Это было и смешно, и красиво. Хотя, возможно, племянница полковника просто хитрила. Она не столько казалось странной, сколько хотела казаться таковой. Кольца в ушах, свитерок пятидесятого размера, чудная походка - слишком уж много всего сразу... Так ему во всяком случае подумалось. Валентин помог девушке освободить поднос, поймав ее взгляд, растерянно сморгнул.

- Дядя у нас кремлевский мечтатель. Дать ему волю, кого угодно заговорит.

- Ничего, я люблю послушать.

- Мое дело предупредить, - двигаясь все той же изящной поступью, Аллочка вышла из кабинета.

- На чем мы остановились? - Валентин рассеянно взглянул на Константина Николаевича.

- Это не я, это ты остановился, - полковник усмешливо хлебнул из чашки. Отломил кусочек от шоколадной плитки, зажмурившись, сунул под язык - точно таблетку валидола.

Валентин с некоторым усилием заставил себя припомнить последнюю фразу.

- Да... Так вот, я хотел сказать, что реформы, конечно, штука занятная, но вы-то, кажется, отдаете силы иному делу!

- Не иному, Валентин. Не иному! Все в этом мире увязано в один гигантский узел. Мы зависим от политиков, они зависят от нас.

- Хотел бы вас понять.

- Так ли? - склонив голову набок, полковник хитровато прищурился, на мгновение став удивительно похожим на свою племянницу.

Вместо ответа Валентин попробовал кофе.

- Вкусно!