щуп

Валентин покосился на Аллочку. К кофе она так и не прикоснулась. По-прежнему сидела рядом и смотрела на него. И ченточки приунывшей старушки угадывались в ее кукольном личике. Валентин растерялся. Он вдруг понял, что каким-то шестым чувством она раскусила его состояние, а, раскусив, отреагировала чисто по-женски. Может быть, именно в эту минуту она ясно осмыслила всю случайность и сиюминутность их встречи. Так садовник, день ото дня поливающий хиреющий куст, однажды осознает всю тщету своих усилий.

Валентин неуверенно потянулся к девушке рукой, но она отстранилась. В комнате повисла неловкая тишина. Чуть помолчав, Валентин поднялся.

- Хочу спросить кое-что у Константина Николаевича. Ты не уходи, хорошо?

Она пасмурно кивнула. Снова, должно быть, все поняла. Он сбегал от нее - на одну-единственную минуту, но сбегал.

Дверная ручка обожгла неожиданным холодом. Валентин стиснул зубы. Двери в этой квартире отворялись и затворялись пугающе бесшумно.

***

Полковник не спал и не отдыхал. Сидя в кресле, он листал какую-то книгу. На столике перед ним Валентин разглядел кипу безликих распечаток, пестрые обложки с фамилиями Солженицына, Антонова-Овсеенко, Леонарда Гендлина.

- Доброе утро! - поприветствовал его Валентин.

- Добрее придумать трудно, - Константин Николаевич бросил книгу поверх пестрого вороха газет и журналов, сумрачно проворчал: - Пауки в банке!..

Последнее, по всей видимости, относилось к только что прочитанному.

- Хочешь сообщить что-нибудь новенькое?

- Новенького пропасть, - Валентин опустился в кресло напротив полковника. - Городская станция помалкивает, столица в ус не дует - по-прежнему гонит музыкальную лабуду. Зато повыныривало с пяток нелегалов. Партия георгиевцев вопит о национальном крахе, призывает к оружию, какие-то разобиженные диссиденты пугают возвратом к тоталитаризму. А в общем так и не понял, что же происходит. Вот, хотел спросить у вас. Может, вы просветите?

Полковник досадливо потер лоб. На миг Валентину даже показалось, что это не досада, а самое настоящее отчаяние.

- Что вы там еще задумали? Очередную революцию с порцией тумана? - Валентин кивнул за окно. - Все вроде осталось на своих местах. Или это только прелюдия? Так сказать, проба сил?

- Черт тебя подери! - полковник пристукнул ладонью по подлокотнику. - Чего ты от меня хочешь?

Валентин выразительно пошевелил щепотью.

- Крошечку правды. Вот такусенькую. На многое я не претендую.

- Любопытно?

- Конечно. Если заваривается каша, интересно по крайней мере представлять вкус будущего блюда. Могут ведь ненароком и пересолить.

Константин Николаевич грузно поднялся, застегивая ворот, прошелся по кабинету.

- Каша... - рассеянно пробормотал он. - Каша-малаша, коровушка наша...

Валентина неожиданно проняло. Он вдруг сообразил, что полковник тоже растерян. Растерян по-настоящему. Потому и просидел всю ночь в этом чертовом кресле. Потому и выцедил уймищу кофе.

- Кто-то вас водит за нос, - полуутверждающе произнес он. - Уму непостижимо!

Константин Николаевич пронзительно взглянул на Валентина, лицо его болезненно задергалось. Подойдя к окну, он нервно сцепил за спиной руки. Тонкие пальцы его беспрестанно шевелились. После минутного молчания полковник сухо попросил:

- Сделай одолжение, оставь меня.

- Слушаюсь, - Валентин поднялся. Уже у порога поинтересовался: - Как там здоровье Зорина?

- Что?.. Ах, вон ты о чем, - полковник нехотя обернулся. - Думаю, он скоро вернется. Болеть Михаил не любит.

- Что будет со мной?

На лице полковника промелькнула слабая тень улыбки.

- Не волнуйся. Этот вопрос мы тоже как-нибудь уладим.

Глава 4

Офис на ночной улице громили отнюдь не случайные прохожие, Баринов это сразу просек. Ремни и камуфляж, конечно, чепуха, - сейчас треть страны в подобных малахаях разгуливает, но то, как они стояли, с каким выражением поглядывали вокруг, выдавало в них людей серьезных, объединенных одной задачей. Баринов, разглядевший погромщиков еще на приличном расстоянии, поспешно шагнул в тень ближайшего дома. Незачем показываться на глаза кому ни попадя. Парень он, конечно, видный, но орлы в черном камуфляже вряд ли оценили бы его появление по достоинству.