Шеф

– Конечно, еще на прошлой неделе – о том, что я сегодня ухожу в отпуск.

– Ну и проваливай! – рявкнул шеф, побелев от злости. – Чтоб духу твоего здесь не было через две секунды! И отдыхай сколько хочешь! Все! Пошел вон!

Мархлош не заставил себя упрашивать. Проводив его диким взглядом и разразившись матом в ответ на то, что он слишком громко захлопнул за собой дверь, разъяренный шеф обратился к мелкому:

– Ты его уберешь.

Мелкий съежился, по-телячьи хлопнув глазами.

– Не понял, шеф…

– А что непонятного? Он – мешок с информацией, половины крупицы которой хватит на то, чтоб устроить нам абсолютную катастрофу! Иди  и грохни его!

– Но я не могу, – пролепетал мелкий.

– А что ты вообще можешь? Нет, я хочу, в конце концов, выяснить – что ты, вообще, можешь? За какой хрен плачу я тебе зарплату уже два года? Ответь на этот вопрос, и я оставлю тебя! Молчишь? Тогда пошел вон! Сию же минуту! Вон!

Мелкий встал и вышел вслед за Мархлошем. Шеф сел за стол и, связавшись с кем-то по телефону, тихо сказал:

– Сейчас Мархлош спустится. Проследи за ним. Чего? Нет. Пока только понаблюдайте.

– Подонок! Мразь! – прошептала Кэсси и, сняв очки, утерла рукавом слезы. Потом взглянула на шефа с каким-то жалостливым презрением. – Ты – гнуснейшее воплощение лжи и подлости.

– Знаю! Слышал! – ответил шеф, кладя трубку, – Но если я перестану быть таковым – прекрасное воплощение добра, правды и милосердия разорвет меня на кусочки и бросит их   своей своре! Секунда, Кэсси, одна секунда бездействия или одна маленькая оплошность, и мне – конец! Да, и тебе – тоже!

– Великолепно! Жду, не дождусь!

Шеф шумно вздохнул.

– Зачем ты так, Кэсси?

– А как иначе? – опять заплакала секретарша. – Скажи, чего мне еще хотеть? К чему я пришла? Кем я стала благодаря тебе? Что ты со мной сделал? И что ты сделал со всеми нами?

– Да ни черта я не сделал со всеми вами, – процедил шеф, – кто из вас не знал, к чему он придет? Вы жрете свободу, как свиньи жрут комбикорм! И когда наступает время идти под нож – вините во всем меня! Но разве я виноват, что вы нажрались свободы до такой степени, что у вас от нее отрыжка, и ваши чувства заплыли жиром! Свободу надо любить, как женщину, а не трахать. Как проститутку!

– Да как ты смеешь? – взвизгнула Кэсси. – Это ты – мразь бесчувственная!

– Да, мразь и еще какая. Но не бесчувственная, к несчастью! Ты довела меня до того, что я потерял контроль над собой и все повисло на волоске! Из-за тебя, дура!

– Вранье, вранье!

– Правда, правда! И если так пойдет дальше – я окончательно перестану быть тем, кем был до встречи с тобою! Будь она проклята, эта встреча! И тогда, повторяю – придет конец и тебе, и мне.

– А я тебе повторяю, что хочу этого! – прокричала Кэсси, слизав с губ слезы. Шеф взглянул на часы, еще раз вздохнул и сухо промолвил:

– Кэсси, у тебя ровно сорок минут на то, чтоб умыться, подкраситься и дойти до конференц-зала. Успеешь?

– Шеф! А вот это тебе не сделать? – спросила Кэсси и пососала палец.

– Так и быть, можешь. Но только после собрания.

– Да пошел ты!

И Кэсси встала – маленькая, худая, с кривым от бешенства ртом и вздернутым носом. Слезы еще висели на ее длинных ресницах, но глаза были сухи. И очень злы.

– Ищи себе других дур, понятно? Забудь мой номер! Я ухожу.

– Ну и иди в жопу! – взорвался Шеф. – Чтоб я больше тебя не видел! Паскуда чертова! Пошла вон!

– Урод! – прошипела Кэсси и, взяв очки, побежала к двери. Ей вслед полетела папка с бумагами. Но она ударилась об уже закрытую дверь, и сотни бумаг разлетелись по кабинету. Грохнув кулаком по столу, шеф поднялся и заметался из угла в угол. Его уста извергали матерные ругательства, глаза – молнии. Пробежав километра два, шеф остановился, как вкопанный и, тряхнув головой, вскричал:

– Она меня не продаст!

– Подарит? – съязвил Олег.

– Дай мне сигарету!

– У меня нет сигарет!

Достав из кармана брюк свои сигареты, шеф закурил и возобновил стремительное движение, рассыпая повсюду пепел.

– Она меня не продаст, если только он не предложит ей сапфировые сережки. Она три года о них мечтает!

– Так надо было ей их купить.

– Но я ее дня рождения ждал!

– Три года?

– Я не три года назад узнал, что она мечтает о них, а только тогда, когда она уже начала с поводка срываться! – ответил шеф и снова остановился. Его рот дергался, как у маленького ребенка, готового разрыдаться.

– Я ей не позвоню! – продолжил он тихо. – Это уж будет слишком! Да, это будет точно конец всему. Да и смысл? Ведь я не могу ее переделать! А вот она меня сможет. Точнее – уже смогла! Я должен остановиться на этом гибельном для меня пути, иначе – кирдык! Она меня не предаст, я знаю, но если я ее не предам, если не забуду ее, если вновь не стану таким, каким был всегда, до знакомства с нею – ты представляешь, что тогда будет?

– Да! – ответил Олег с тревогой.

– И что?

Олег промолчал. Шеф опять забегал.

– Звонить бессмысленно! Она вбила себе в башку, что я по своей природе физически не способен говорить правду, а стало быть – не поверит ни единому слову, произнесенному мной!

«Скажи ей, что ты – придурок, она поверит!» – решил Олег про себя.