Шеф

– Ну, я специально с ним поругалась, чтоб от него свалить и к тебе приехать. Он попытался меня догнать со своей аравой. Да куда им! У моего форда – пятьсот коней под капотом!

– А…

Глаза экс-чемпионки мира по синхронному плаванию негодующе округлились.

– Вот это финт! Я ради него чеченца послала в задницу, а он,  – а! Ты ничего больше сказать не хочешь?

– Инга, а где ты оторвалась от них? – с тревогой спросил Олег, вдруг услышав визг тормозных колодок под окнами. Инга вместо ответа крепко влепила ему по морде и повернулась на каблуках. Он схватил ее. Развернул.

– Ты чего, взбесилась?

– Пусти, ублюдок! Пусти!

Он заткнул ей рот своим языком, прислушиваясь. Нет, судя по голосам, донесшимся с улицы, беспокоиться было не о чем. Но Олег беспокоился. Беспокоило его то, что он ничего не чувствовал. К счастью, в кармане пиджака Инги заиграл сотовый телефон. Оттолкнув Олега, спортсменка вышла на связь и весело заболтала по-итальянски. Разговор длился меньше минуты. Олег стоял, прижавшись к стене.

– Ты что такой грустный? – спросила Инга, схватив его за ремень. – Я тебе не нравлюсь?

– Почки заныли.

– Почки?

– Да. Ничего. Такое со мной бывает.

Инга загадочно усмехнулась и убрала телефон в карман.

– Такое время от времени происходит с каждым мужчиной, перешагнувшим тридцатилетний рубеж!

Они вошли в комнату.

– Будь как дома.

– Нахер мне такой дом! – отозвалась Инга, идя к дивану. – А, ты уже успел…

На полу около дивана валялся шприц и чернели пятна засохшей крови. Олег обрадовался, что не видно жгута, будто  без жгута было не вполне понятно, чем он тут занимался.

– Скажи, зачем ты с таким усердием убиваешь себя? – поинтересовалась Инга, плюхнувшись на диван. Олег сел на стул.

– Без смерти нет жизни.

– А ты лечиться не пробовал?

– Нет.

– Попробуй.

– Я ненавижу врачей.

– За что?

– Они меня угнетают.

– Чем?

– Своими вопросами.

Инга подняла брови.

– Ты знаешь, я спортсменка международного класса, по контракту обязана дважды в год проходить полный медицинский осмотр. По ходу этого дела мне приходится раз пятнадцать снимать штаны – меня ведь и гинекологи смотрят, и венерологи, и проктологи. А еще берут анализы на глистов. Из задницы. Представляешь? И я стою, не питюкаю. А чего мне стесняться? Обыкновенный анализ. Так что убей меня, я не понимаю, как простые вопросы могут унизить.

– А медсестра тебе что-нибудь говорит, когда в твою жопу смотрит? – спросил Олег.

– Ну да, говорит. «Наклонитесь пониже, Инна Сергеевна, раздвиньте задницу шире!» И я говорю что-нибудь смешное, типа «Зря так стараешься, со мной даже эхинококки не уживаются!» Или пищу, как будто кончаю.

Тут лицо Инги вдруг озарилось хитрой улыбкой.

– Один раз, кстати, это реально произошло. Она мне случайно пощекотала письку пальчиком. Молодая такая девка…

И Инга звонко расхохоталась, щуря свои бездонные изумрудные очи.

– Ну а если б она обращалась с вопросами не к тебе, а к твоим глистам, например: «Как вы себя чувствуете? Хорошо ли вас кормят?» Ты разозлилась бы?

– Нет, конечно! Я бы, наверное, посмеялась.

– Да, в первый раз. А во второй – вряд ли. А в двадцать пятый ты развернулась бы и дала ей по лбу!

Инга задумалась.

– Аналогия?

– Понимаешь, когда врачи говорят со мной, они обращаются не ко мне, а к моим далеким воспоминаниям, которые так же отравляют мне жизнь, как тебе – глисты.

– Да нет у меня никаких глистов! – разозлилась Инга. – Я вообще в них не верю! Мне кажется – их придумали для того, чтоб заглядывать девкам в задницы и пугать детей, которые не хотят мыть руки.

Эта странная реплика взволновала Олега. Протянув руку к столу, он перевернул портрет шефа. Нину трогать не стал. Тут только Инга обратила внимание на рисунки, устилавшие пол. Подняла один. Удивилась.

– Это ты так рисуешь?

– Да, так рисую.

Инга подобрала еще два рисунка. Потом – десяток.

– Где ты учился?

– В Суриковском.

– Окончил?

– А что, не видно?

– Да?

– Нет!

Перебрав листы, Инга положила их на пол. Взяла другие.

– Да ты – великий художник!

– Я – дилетант.

– Ты всех этих баб рисовал с натуры?

Олег кивнул.

– Знаешь, тебе надо срочно двигать свои работы!

– Куда?

– Как – куда? К известности!

– Что за бред?

– Никакой не бред! Ты рисуешь просто великолепно!

– И что с того? Кому сейчас интересна классическая портретная живопись? Фотография…

– Фотоаппарат, – перебила Инга, – ловит в основном то, что человек пытается сам о себе рассказать при помощи своей морды. И только в случае, если человек уж слишком тупой, его морда именно при попытках что-то изобразить рассказывает о нем во много раз больше правды, чем рассказала бы, если б он вел себя естественно. Но такое бывает редко.

– Да, только в девяноста девяти случаях из ста, – заметил Олег.

– Я как фотомодель тебе говорю: фотограф снимает то, на что смотрит, а живописец рисует то, что он видит. Он может без всякой лжи раскрыть человека так, что его портретом будут зачитываться, как книгой. Твои рисунки – живые. С некоторыми из них реально тянет поговорить.

Олег промолчал. Инга положила рисунки на пол и тихо-тихо спросила:

– А меня можешь нарисовать?

– Тебя? – воскликнул Олег, как будто услышав нечто невероятное.