Шеф

– Вот и отлично, – сказал Олег. Запустив мотор, он вывел Лэндровер на Профсоюзную. Внедорожник после мустанга казался трактором. Впрочем, для большой скорости не было и условий – машины двигались к кольцевой дороге сплошным потоком. К центру летели, расплескивая колесами лужи, и нестерпимо жгли фарами глаз Олега, налитый кровью. Из него текли слезы. Олег ладонью смазывал их. Иногда ему удавалось вырулить за сплошную линию и дать газу, но ненадолго. Чуть разогнавшись он резко сбрасывал скорость и прижимался к попутчикам, уклоняясь от истерично орущих встречных машин. Кэсси всякий раз просила его больше так не делать, но без малейшего страха. Она пила вино и курила. Приближаясь к кольцу, отмеченному гирляндой ярких огней, машины ползли все медленнее. Порой они останавливались. Один раз Олег даже заглушил двигатель, чтоб не жечь бензин просто так. Стоять пришлось долго.

– Что там такое? – нетерпеливо вскричала Кэсси, приоткрыв дверь, чтоб выставить на асфальт пустую бутылку.

– Съезд ремонтируют. А сама кольцевая вроде как не стоит.

Кольцевая, точно, была свободна. Вырвавшись на нее, Олег сразу дал сто сорок. Лендровер великолепно держал дорогу. Все леворядные лихачи, которых он настигал, уходили вправо и сразу таяли позади, сливаясь с расплывчатыми огнями. Дворники бойко ерзали по стеклу, смахивая пену дождя с огней, летящих навстречу. С левой стороны проплывал залитый огнями город. Справа чернела даль Подмосковья, пронизанная огнями лишь кое-где.

– Олег, почему ты плачешь? – спросила Кэсси, глядя на горбоносый профиль своего спутника. Тот ответил, выключив радио:

– Я не плачу. У меня глаз слезится из-за огней.

– Ты плачешь, Олег. У тебя из обоих глаз текут слезы.

Олег не мог смотреть влево. Он ненавидел эти огни, разбрызганные по городу, ненавидел город с его мерцающим заревом, распростертый от горизонта до горизонта. Ненавидел людей, его населявших – только за то, что всю жизнь старался не быть похожим на них. И перестарался. Иешуа повис на кресте. «О, проклятый, гнусный Ершалаим!» – скрежетал зубами Пилат. А дождь шел на убыль.

– Кэсси, ты знаешь, почему ночные огни завораживают? – поинтересовался Олег, изменив режим стеклоочистителей.

– Нет, не знаю. Я никогда об этом не думала.

– Потому, что некоторые из них светят из ниоткуда. Это не что иное, как души умерших грешников, вечные друзья сатаны. Ведь он – ангел света.

– Как интересно! Ты сам додумался до этого?

– Нет. Так думала моя первая девушка. Перед смертью она сказала мне, что я должен буду ее узнать через много лет. Но как я ее узнаю? Ведь огней – миллиарды!

– А почему она умерла?

– Потому что знала, что я смогу полюбить ее лишь после того, как она умрет.

– Ты что, некрофил?

– Хватит чушь нести! – заорал Олег, нажав на клаксон, чтоб освободить левый ряд от Хонды с блондинкой. После сигнала Хонда ринулась вправо, да под таким углом, что если бы за рулем пассата, который шел рядом с Хондой, тоже была блондинка, а не мужик с хорошей реакцией, стало бы двумя блондинками меньше.

– Прости. И что, она не ошиблась? Ты ее любишь?

– Да. Я ее люблю.

– А если она вернется?

– Она мертва.

– Знаю. А если все же она вернется?

– Тогда все рухнет к чертовой матери.

Помолчав, Кэсси задала последний вопрос:

– И я на твой взгляд, рассуждаю так же, как рассуждала она? Поэтому ты заплакал?

К моменту выезда из Москвы дождь кончился. Трасса оказалась загруженной, но за пригородом, который стоял на ней, транспортный поток слегка рассосался, и появилась возможность ехать с приличной скоростью. Придорожные милиционеры дежурили кое-где, однако Олег, благодаря встречным, которые сигналили ему фарами, избежал общения с ними. Большинство светофоров встречали его зелеными огоньками. После трех-четырех населенных пунктов дорога стала почти пустой, и он разогнал машину до пятой. Тучи рассеялись. Тонкий месяц плыл среди звезд, окутанный красным облаком. Было только десять часов. Однако казалось, стоит глубокая ночь – настолько пустынны были поля и мрачны леса вдоль дороги. Олег включил «Ностальжи».

– Давай остановимся где-нибудь, – впервые прервала Кэсси молчание, воцарившееся в машине после съезда на трассу.

– Кэсси, неужели ты полагаешь, что если я тебя трахну лучше, чем он, ты сможешь о нем забыть?

Кэсси разозлилась.

– Ах ты, дурак! Самый настоящий дурак! А-ну, быстро останови машину!

Олег послушно затормозил около кустов. Дожидаясь Кэсси, он закурил. Впереди мерцали огни какой-то деревни. Выла собака. Олег любил собак, но эта сейчас раздражала. Он не верил, что ей тоскливее, чем ему.

– Теперь можно выпить, – весело объявила Кэсси, вернувшись.

– Вина?

– Вина.

Доехали до деревни. Хотя она насчитывала не более двадцати домов, магазин в ней был. Продавец, беседовавший с красивой девушкой, согласился разменять доллары и открыть Каберне, которое Олег выбрал из сотни марок. Кэсси, не выходившая из машины, очень одобрила его выбор.

– Давай, Олег, постоим немножечко, – попросила она, пригубив вино, – Впереди – вся ночь. Осенняя ночь. Успеем.