Шехерезада и дракон (СИ)

— Вот так… Кстати, насчет твоей одежды. Когда ты превращаешься в дракона, она будто бы исчезает, хотя по логике должна была оставаться на тебе и рваться. — Люси давно занимал этот вопрос.

Нацу пренебрежительно махнул рукой.

— Все, что на мне, исчезает при перевоплощении, а потом появляется вновь. И не спрашивай, как это происходит, я — без понятия. Авось, Венди знает.

— А что насчет магии огня? Ты ведь можешь, как бы сказать, подпалить любую часть тела. Шарф может сгореть.

— Он же из чешуи дракона. — Нацу произнес это как некую общеизвестную истину, которую Люси должна знать.

— Ясно, чешуя не горит, — сообразила она. — Но другая одежда?

— Сгорит и пофигу.

Пожав плечами, Нацу снова перевел все внимание на шарф. Погладил трепетно, касаясь кончиками пальцев, шепнул едва слышно:

— Отец…

Люси хотела расспросить Нацу о его отце, но опасалась, что может разбередить старые раны. Вполне возможно, тот погиб, ведь по рассказам Нацу, драконов было всего семеро. Или не погиб, а умер от старости?

— Нацу, скажи, — все же решилась заговорить Люси, — твой отец он…

— Умер, — коротко и без всякого выражения произнес Нацу.

На миг его лицо стало замкнутым, холодным, каким Люси его никогда не видела. Но это длилось совсем недолго, и вот уже Нацу опять выглядел как обычно.

— А твой отец, Люси? — с интересом спросил он.

Люси закусила губу. Говорить о своем живом отце она, наверное, хотела еще меньше, чем Нацу о своем — мертвом.

— У нас с ним не очень хорошие отношения, — быстро сказала Люси и добавила. — Зато я очень любила маму, но она рано умерла… Так что я могу понять твою боль от потери отца.

— Мама… — протянул Нацу. — Я не знаю, кто из дракониц отложила мое яйцо. У нас вылупившихся самцов воспитывает отец, а мать — самочек.

— Даже так… Но ведь без матери это как-то…

Люси попыталась подобрать слова. Для нее воспоминания о маме были самым дорогим в жизни, представить, что кто-то мог расти только с отцом, ей было трудно.

— У людей мать — самый важный человек, она заботится о ребенке, дарит свою любовь…

— Отец очень любил меня, — пробормотал Нацу.

И вдруг спешно засобирался на охоту, явно больше не желая продолжать разговор.

Люси постепенно привыкала к жизни среди драконов. По ее подсчетам прошло уже больше недели с тех пор, как она оказалась в логове Нацу. За это время ей удалось сделать его пещеру вполне уютной и удобной. Люси уговорила Нацу выкрасть из ее же собственного дома еще несколько ковров, а также стол, два стула, ширму, немного посуды, муку и соль. Все это сделало драконье логово похожим на человеческое жилье. Нацу сначала ворчал, но затем оценил мягкость ковров, по которым повадился кататься. И сидеть на стуле ему очень понравилось. Нацу сам придумал поворачивать его спинкой вперед и класть на нее руки. Правда, затем ему пришла в голову «гениальная» идея раскачиваться на стуле, что закончилось плачевно. Сломанный стул пошел на топливо для костра.

Для Венди Люси сшила белую кошечку, получившуюся на диво милой. Счастливая Венди назвала ее Шарли и наверняка везде носила бы с собой, если бы не боялась случайно потерять во время полета.

Жизнь Люси стала размеренной и даже в чем-то предсказуемой. Днем, пока Нацу летал на охоту или куда-нибудь еще по своим делам, она занималась немудреным хозяйством: убиралась в пещере, шила обновки для Нацу и Венди, готовила (Люси особо гордилась тем, что научилась печь лепешки и даже пристрастила к ним обоих драконов). Когда выпадала свободная минутка — писала свой роман. Вечером всегда наступало время историй, которые раз в два-три дня прилетала послушать и Венди. Иногда Нацу брал Люси с собой в полет, где ждало прекрасное бесконечное небо.

И каждый раз перед сном Люси гладила Нацу по голове, точно домашнего кота. Это уже стало традицией, которую Нацу особо строго соблюдал.

Подобным простым укладом можно было бы даже наслаждаться, если бы Люси оставила тоска по родной деревне и друзьям. Все-таки она была в плену. Хотя, по правде сказать, в своем доме она тоже находилась в полной власти отца и была вынуждена подчиняться каждому его слову.

Что бы ждало ее, если бы ей не выпал жребий стать жертвой? Безусловно, брак по расчету с нелюбимым и, скорее всего, даже противным ей мужчиной, который, вполне возможно, был бы намного старше ее — отца интересовали только связи, а не молодость, красота или добрый нрав возможного зятя.

Пусть Люси и строила разные планы побега из дома, в глубине души она понимала, что все это — лишь глупые мечты. Одинокой девушке, не владеющей оружием, будет очень туго. Да стоило ей только покинуть деревню и отправиться в город, ее бы изнасиловали и убили разбойники с большой дороги. А если бы она все же добралась до города, то как бы зарабатывала на хлеб?