Шехерезада и дракон (СИ)

— А ты о детенышах… — Лицо Нацу озарилось пониманием. — У нас, когда самка поднимается в особый полет оплодотворения, тот, кто ее догоняет, и делает ей детенышей. Но ее не всегда догоняет один и тот же, поэтому никаких пар мы не создаем. Вообще я знаю о полетах оплодотворения только со слов отца, сам не видел…

Все описанное было похоже на спаривания у животных, и Люси в который раз задумалась, чего в драконах больше: звериного или человеческого? Хотя если драконы были прародителями и людей тоже, стоило спрашивать, сколько в людях драконьего.

— Венди ведь ваша единственная девушка, — размышляя вслух, произнесла Люси. — Не стоит говорить «самка», у людей такое слово считается оскорбление для девушки или женщины.

— Опять у вас все странно. Чего же в нем оскорбительного? — Нацу фыркнул. — Венди у нас одна, верно. Нас всего-то семеро.

«Одна девушка на шестерых парней, мда», — с сочувствием подумала Люси, но тут же одернула себя, напомнив, что не стоит мерить драконов человеческими мерками. Да и Венди не слабая девушка, хоть и выглядит хрупкой.

— Она боится, что вообще не сможет подняться в полет оплодотворения, — продолжал рассказывать погрустневший Нацу. — А все ждут. Лаксас, он самый старший из нас, видел прошлые полеты. Говорит, что после них самец и самка спариваются и это прямо ух! Даже лучше драки. Но я ему что-то не верю. А у людей как? Вы летать не умеете, так что самцы, наверное, бегут за самкой и потом дерутся за нее?

У Нацу засверкали глаза, и Люси не сомневалась, что он представил, как мужчины устраивают кровавое мордобитие за право провести ночь с первой красавицей деревни. Причем мордобитие в этой фантазии, скорее всего, интересовало Нацу в первую очередь.

— Нет, нет, у нас все не так грубо, — поспешила разуверить его Люси. — Если парень и девушка нравятся друг другу, то они ходят на свидания, общаются, чтобы понять, смогут ли они быть вместе. Дарят друг другу подарки.

— О, подарки! Дракон приносит самке еду, пока она на сносях и потом охраняет кладку!

Мысленно Люси добавила в свою копилку знаний о драконах то, что они появляются из яиц. Собственно, это было ожидаемо.

— Ну, у нас тоже есть нечто подобное, жена следит за домом и воспитывает детей, а муж — добывает для семьи еду. — Люси старалась объяснять нарочито упрощенно, не вдаваясь в тонкости того, что иногда семью содержит как раз жена. — Все это уже после свадьбы.

— Свадьбы?

— Это такой особый обряд, когда любящие друг друга соединяются. Как бы сказать… После проведения обряда считается, что их души связаны на всю жизнь. И они могут кхм… спариваться только друг с другом. Хотя, конечно, бывает, что браки распадаются. И люди изменяют друг другу…

— Сложно все. — Нацу поскреб макушку и неожиданно выдал: — За тобой, наверное, многие самцы бегали.

— Вовсе нет. С чего ты взял? — Люси почувствовала, что щеки опять заалели.

— Ты приятно пахнешь, — с обезоруживающей бесхитростностью заявил Нацу. — Из тебя бы получилась красивая драконица. Такая золотистая.

— Пора вылезать, вода уже остывает, — пробормотала Люси, поворачиваясь, чтобы плыть к берегу.

В самом деле, не рассказывать же Нацу о том, что деревенские юноши по большей чести старались ее избегать, чтобы не вызвать гнев грозного и влиятельного отца. Единственные парни, с которыми она общалась достаточно близко: Грей и Джерар — просто друзья, у которых к тому же есть любимые девушки.

И о ее робких романтических фантазиях Нацу тем более знать не стоит. Все равно ведь теперь ей, вечной пленнице скал, можно забыть о мужчинах.

«Вот возьму да и огорошу Нацу сообщением, что он теперь мой главный и единственный ухажер», — зло подумала Люси, но, конечно же, промолчала.

Да Нацу не оценил бы ядовитой иронии, мог, не приведи боги, понять все буквально и полезть спариваться. Жуть!

— Отвернись, пожалуйста, пока я вылезаю на берег, — попросила Люси, когда вода доходила ей уже только до пояса, и приходилось сидеть, чтобы Нацу опять не увидел, чего не следует.

Но, как оказалось, можно было и не просить: Нацу успел уплыть к другому берегу. То ли проявил все-таки тактичность, то ли просто хотел еще поплескаться. Последнее вернее всего. Люси поспешила воспользоваться представившейся возможностью и, быстро выскочив на сушу, добежала до кустов, где лежали ее вещи. Пока она переодевалась в сухое, Нацу наплавался и тоже выбрался на берег.

Улегшись на песке, он раскинул руки и ноги, напомнив Люси о морских звездах, изображения которых она видела в книгах.

— Может, все-таки прикроешься? — без особой надежды попросила она.

Нацу не ответил, и, как сообщило раздавшееся через миг похрапывание, он уже успел уснуть, разомлев на солнышке.

Люси подняла валявшуюся на песке набедренную повязку Нацу. Старательно отводя взгляд, бочком-бочком подошла к нему и накрыла этим куском шкуры, точно одеялом. Всхрапнув, Нацу умильно улыбнулся и перевернулся на бок.