Шехерезада

А теперь еще это. Проходя через Династические ворота, он представлял себе реакцию Шехерезады на встречу с безжалостными убийцами в душистых водах ночной бани. На глазах у нее пятерым перерезали горло, вода окрасилась кровью. Ей, конечно, заткнули рот кляпом, оглушили ударом или наркотиком до потери сознания. Возможно — ужасная, но неизбежная мысль, — ее уже убили. Ибн-Шаак говорит о записке с требованием выкупа, хотя это, возможно, была просто хитрость. Содрогаясь от омерзения, Зилл воображал жуткие физиономии похитителей, слышал их демонические смешки. Шехерезада наверняка не проявила никаких внешних признаков страха, такой уж у нее железный индийский характер. Но одна мысль наверняка пришла ей в голову — вопрос, за который никто ее не осудит: зачем она вообще приехала в Багдад? Если когда-нибудь Шехерезада вернется живой, рассуждал теперь Зилл, и сразу же направится в Астрифан, вокруг нее справедливо и плотно сомкнется охрана. Больше она никогда не выйдет на улицы, тем более на рынки. Парадоксальным образом произошедшая драма частично лишит ее достоинства, погубит легенду, поэтому она займет оборонительную позицию, начнет осторожничать, сияние ее померкнет. Обретя больше известности, она окажется еще дальше, и тогда шансы Зилла на личную встречу, всегда незначительные, могут улететь на астрономическое расстояние. Если, конечно, он не придумает некий способ самому вызволить ее из плена. Какой же?

На повороте на улицу Кварири из дверей прямо над его головой выплеснулось ведро воды цвета ржавчины. Он практически не обратил внимания. Если искать, то с чего начинать? Можно было бы начать с бану Сасана — преступного мира, — но у него вообще нет там связей, он не знаком с протокольными процедурами, ни в одной книге они не описаны. Город, не говоря уже о халифате, слишком велик, слишком плотно населен, собственный мир Зилла слишком тесен. Если только ее не прячут на Сук-аль-Варракине — нет никаких свидетельств, что она еще в Багдаде, — то у него мало шансов. Можно вернуться в Управление шурты, предложить свою помощь, все что угодно, только бы действовать. Можно порыскать в кварталах Русафа и Шаммазия вокруг бани, где ее похитили, поискать подсказок. Члены команды, с которыми он разговаривал на рынке Растопки, находились поблизости, может быть, что-то расскажут, если удастся их отыскать. Теперь, после убийства аль-Джаллаба, им придется искать себе другое занятие. Помнил он и о других мужчинах, запятнанных кровью и арестованных, упомянутых ибн-Шааком… Если это действительно похитители, если их в самом деле поймали, то где Шехерезада, что с нею сталось? Может, они передали ее кому-то другому, может быть, даже — пульс зачастил при такой мысли — безжалостному двойнику его самого, который хочет вытянуть из нее сказки, приставив нож к горлу? Может, попробовать повидаться с этими самыми подозреваемыми, в тюрьме Матбак? Там его знают: дядя когда-то заключил контракт на пошив поясов для штанов заключенными, и в годы величайшего уныния в повседневные обязанности Зилла входил сбор готовых изделий у изголодавшихся осужденных.

Погруженный в подобные думы, он вошел в дядин дом и увидел в дихлизе незнакомого бритоголового мужчину, задумчиво смотревшего в сторону зеленого купола. Когда тот оглянулся на скрип закрывшейся двери, Зилл узнал не похожего на других члена команды, невольно поддержавшего его на рынке насчет «смысла» сказок Шехерезады. Мужчина устало его поприветствовал.

— Твой дядя дома? — спросил он, избегая смотреть в глаза юноше.

— Ушел, — сказал Зилл. — Сегодня для него тяжелый день. И для всех. Может, я могу помочь?

Мужчина вздохнул, озабоченно провел рукой по лицу, словно разглаживал воображаемую бороду. Потом кивнул, как бы сам себе, видно, приняв решение, и посмотрел на Зилла измученными глазами.

— Может быть… — кивнул он. — Произошла трагическая ошибка.

Звучали голоса. Касым слышал их сквозь пульсирующий в голове шум.

— На всякий случай проводят зачистку.

— За компанию забирают.

— Вылизывают кровь и мочу. Потом через сито просеют. Счастливчики получат несколько крошек. А потом всех убьют.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

— Потому что сидел в тюрьме раньше?

— Может быть.

— Но не в этой.

— Нет…

Касым вновь погрузился в видения, глядя вниз на манер муэдзина с кормы своего корабля, нос которого ножом режет волны, паруса хлопают, в лицо летят брызги, голова… голова как-то странно расколота, словно треснула под огромным давлением и наполнилась жидкостью… незнакомое ощущение… а лицо… в лицо вдруг что-то вцепилось, засасывая, будто на него напал осьминог… или голова попала в бурые водоросли…

Со скрипом открыв затекшие веки, он увидел перед глазами розоватую тину, отшатнулся, замахал руками, обороняясь, после чего видение — кем бы оно ни было, — медленно отступило, раскатился смех… Касым заморгал, стараясь сфокусировать взгляд, но в черепе стучало, глаза горели, в тумане виднелись лишь смутно знакомые очертания… и больше ничего… великан (как его зовут?)… еще один мужчина, похожий на Юсуфа… безумный смех тоже вроде знаком…