Шекспир должен умереть

Само собой, Роза-Мимоза немедленно начала долгую монотонную речь-отповедь. Первым делом она перечислила всех претендентов на свою благосклонность в университете Уорвика; рассказала о собственных талантах и восторженных отзывах о них больших людей Уорвика. Между делом досталось и бедняге Ларри: мрачным тоном Роза поведала о грязном предложении этого «романтика» прокатиться до уединенного домика его бабки в Стратфорде — известно, для каких развлечений.

Мы с Соней переглянулись и, молниеносно завершив свой ужин, поспешили распрощаться. Признаться, эта парочка толком не слушала наших слов прощания — оба были с головой заняты взаимными упреками и перечнем претензий.

— Представь, они ведь еще не поженились, а ругаются так, словно прожили в браке всю сознательную жизнь, — крепко взяв меня под руку, произнесла Соня. — Вот так! Лишний пример в доказательство того, что нам с тобой не стоит слишком спешить вступать в брак.

— Глупости, — покачал я головой. — Это их отношения, их амбиции. Мы с тобой — совсем другая песня.

— Примерно на тот же мотив, — фыркнула Соня. — У меня к тебе не меньше претензий, чем у тебя ко мне. И потом, пусть я и невзлюбила твою Мимозу с первого взгляда, а все-таки стоит признать: я тоже не умею летать и молчать. Каюсь!

Настало время показать себя галантным кавалером. Произнося свою тираду, я по ее ходу даже слегка поклонился в сторону уцепившейся за мой локоть подруги:

— Ну, насчет последнего позволю себе не согласиться. — Соня удивленно приподняла бровь, а я многозначительно улыбнулся. — Когда ты пишешь свои картины — разве ты не летаешь? Конечно, не в прямом смысле, но… Ты — человек искусства, а потому полет у тебя в крови.

Согласитесь, я вполне заслужил оглушительных и восторженных аплодисментов! Соня даже остановилась на месте, уставившись на меня округлившимися глазами. Улыбка на ее лице расползалась все шире, шире…

— Послушай, дорогой, а ведь ты прав! — Она потянулась ко мне и крепко чмокнула в лоб. — Благодарю за блестящий комплимент, хотя, если говорить откровенно, ты никогда не был поклонником моей живописи — признайся! И все-таки так приятно услышать от тебя подобный комплимент!

Мы вновь побрели рука об руку по улочкам в интересно сгущающихся сумерках. В мягко темнеющем небе зажигались одна за одной звезды, и, словно их отражение на земле, там и тут вспыхивали окна домов.

— Замечательно прошел день! — подвела итог Соня, прижимаясь ко мне чуть теснее. — Все было: прелестный завтрак в английском стиле, милый турнир и даже свеженький труп — специально для моего друга-детектива. Ну, а для меня, летающей в облаках художницы, завтра будет настоящий пленэр. И лично ты, Аленчик, отнесешь все мои причиндалы на лужайку куда-нибудь под стены замка, чтобы я смогла нарисовать что-нибудь в романтическом стиле.

Я было начал говорить о том, что с утра мы договаривались встретиться с инспектором Бондом, но Соня грозно приложила к моим губам свой пальчик с безупречным маникюром.

— И прошу не протестовать! Сам напросился.

Протестовать бесполезно — в данной ситуации гораздо разумнее было отложить вопрос до следующего дня.

Глава 11. Диалоги на пленэре

Утро следующего дня вновь, как по заказу, было солнечным. Мы с Соней легко уложились с завтраком в полчаса, после чего без лишних проблем собрались и ровно в 9.30 уже находились на месте пленэра.

Представьте себе: бескрайняя лужайка, покрытая изумрудной травой, пестрыми звездочками цветков там и тут, слева — изгиб реки, за которой — зеленые поляны и сурово-серые каменные стены замка, безмолвно уносящиеся в небеса. Естественно и натурально, под стенами шли очередные шоу перед несколькими группами туристов: на одной полянке сражались на мечах отважные рыцари, а чуть в стороне показывал свое Шоу сов уже знакомый нам со всех сторон последний романтик Ларри Брайт.

Сказать по правде, моя прекрасная Соня являлась едва ли не лучшей составной прекрасного пейзажа: гибкая, тонкая, синеокая, она стояла перед своим мольбертом, рассеянно перебирая кисточки и краски, настраиваясь на великие труды. Ну, а я, бездельник, беспечно валялся на зеленой травке, жевал стебелек и со счастливейшей улыбкой пялился в голубое бездонное небо.

— Что ни говори, а я доволен нашим знакомством с доброй старой Англией, — неторопливо, словно уже одной ногой в нирване, неспешно проговаривал я свои мысли. — Наверное, потому, что она действительно оказалась доброй и старой — то бишь древней, хранящей дыхание веков.

— Я полагаю, ты уже был в Англии. Разве не так? — небрежно перебила меня Соня, с прищуром глядя в перспективу перед собой.

Я вздохнул — эти слова невольно вернули меня в собственное золотое детство. Боже, как же давно все это было!

— Да, ты права — я был в Англии, будучи школьником средних классов. Помнится, отец устроил нам с сестренкой визит в Лондон, чтобы мы попрактиковались в языке — английский мы изучали в лицее вторым языком после французского.

Я усмехнулся.