Шел четвертый год войны…

Группа двинулась через лес. У опушки Спирин остановил разведчиков, а сам с Коржиковым подошел еще ближе к ее краю. Перед ними раскинулось поле. А за ним, действительно, стояло десятка полтора дворов. Послушали. Из деревни не доносилось ни единого звука. И если бы не сизые дымки над крышами, можно было бы подумать, что деревня пуста.

— Полицаи могли через нее проезжать? — спросил Спирин.

Коржиков задумался.

— Зачем было? — решил он, немного помедля. — Вы же сами говорили: в Марино они направлялись. А это там, за спиной у нас.

Спирин согласился с версией старшины, вернулся к разведчикам, сказал вполголоса:

— Теперь мы разойдемся. Моя группа пойдет в эту деревню. Мы просто обязаны добыть лошадей с подводами. А вы отправляйтесь на развилку. Наблюдайте за дорогой, ждите нас и смотрите, куда мы свернем. Заранее маршрут определять не будем.

— Это верно. По обстоятельствам, товарищ капитан.

— По обстоятельствам, — подтвердил Спирин. — Но вы будьте готовы. Если вы нам понадобитесь — под второй подводой будет висеть ведро. Значит, следуйте за нами. И как-нибудь себя обозначьте.

— Три раза прокукую кукушкой. И повторяю, для надежности, — предложил Коржиков.

— Идет, — принял условный сигнал Спирин. И продолжал инструктаж: — А если ведра не будет — возвращайтесь за линию фронта.

— Ясно, — ответил Коржиков. Хотя по тону, каким он это сказал, было понятно, что ему никак не хочется оставлять разведчиков одних.

— Вы свое дело сделали, — успокоил его Спирин.

— Ясно, — повторил Коржиков. — Желаю удачи, товарищ капитан.

— И я вам тоже.

Разведчики и «полицаи» молча попрощались и разошлись. Разведчики в глубь леса, в направлении Марино. «Полицаи» — в обход поля на дорогу, ведущую в деревню.

Глава 5

Первую жительницу деревни, старуху в ватной телогрейке, платке и, несмотря на лето, в валенках, разведчики увидели, когда уже прошли двора три и подходили к колодцу. Спирин кивнул русоволосому Раммо, и тот громко и властно закричал на ломаном русском:

— Матка! Матка! Иди сюда!

Старуха замедлила шаги и подслеповато посмотрела на «немцев».

— Сюда! Сюда! — поманил ее пальцем Артур. Старуха послушно подошла.

— Кто есть в деревне староста? — спросил Артур. Старуха не отвечала.

— Зовсем глупый старух! — рассердился Артур. — Где живет ваш староста? Понимайт?

Старуха неожиданно повернулась и ткнула рукой в нарядный дом за высоким забором.

— Ты есть немой? — снова спросил Артур.

— Оставь ее, — по-немецки сказал Спирин. — Она все равно ничего не скажет.

— Пошла! — махнул старухе Артур и направился к нарядному дому. Разведчики не спеша последовали за ним. Возле калитки навстречу им со двора метнулась собака. Артур поднял с земли сучковатую хворостину, но на крыльце дома тотчас же показался плотный седоватый мужчина и сердито прикрикнул на пса:

— Чтоб тебя волки сожрали! Уймись!

Собака послушно метнулась под крыльцо, а седоватый побежал открывать калитку. Он не спрашивал, откуда они взялись, кто они такие и чего им надо. А лишь, слащаво улыбаясь, кланялся и приговаривал:

— Животное, оно глупое. Не серчайте, господа. Прошу в дом!

Разведчики поднялись на ступеньки крыльца. Прошли через небольшую застекленную терраску и очутились в просторной передней с широкой печкой. У печки с ухватом в руке стояла средних лет женщина.

— Жена моя, — словно оправдываясь, проговорил седоватый и заученно скомандовал — Бросай ухват, лезь в голубец, выноси закуску, господам с дороги подкрепиться надо.

Спирин по-хозяйски, не дожидаясь приглашения, прошел в большую светлую горницу и сел на стул.

— Побеседуйте с ним, — сказал он по-немецки переводчице.

Надежда начала задавать седоватому вопросы:

— Фамилия?

— Стецков, — слегка поклонился седоватый.

— Имя?

— Савелий. Савелий Фомич, — добавил он.

— Чем занимаетесь?

— Хозяйствую. А ежели на данный момент, служу при немецкой власти старостой.

— Документ? — бесстрастно потребовала подтверждения Мороз.

— Как же, как же, аусвайс у нас в полном порядке, — засуетился Стецков и протянул переводчице документ в картонных корочках.

Надежда посмотрела удостоверение и передала его Спирину.

— Нам срочно нужны две лошади с подводами, господин староста, — сказал Спирин.

Надежда перевела.

— Понял, — что-то соображая, с готовностью ответил староста. И лицо его расплылось в виноватой улыбке.

Наступила пауза.

— Только вот ведь какая беда, срочно никак не получится, — продолжал он.

— Что значит «никак»? — спросила Мороз.

— Попозднее будут кони.

Мороз перевела. Спирин сердито выругался и заговорил о том, что старый негодяй, очевидно, думает, что они дураки и поедут из деревни на ночь глядя, чтобы партизанам было удобней расправиться с нами. Или, может быть, он хочет, чтобы его самого сейчас же объявили саботажником?

Мороз перевела все старосте слово в слово. Стецков рухнул на колени как подрубленный.

— Бог с вами, господа немецкие! Какой я саботаж-лик? — залепетал он. — Какого я вам зла хочу? Я в том смысле объясняю, что у нас во всей деревне две лошади остались. И на тех как раз уехали на операцию против партизан.

— Кто уехал? — спросила Мороз.