Шел по городу волшебник

- Я не буду бегать, - ответил Костя.

Елизавета Максимовна смотрела на Костю очень холодно и спокойно. Она смотрела так, будто за его спиной стоял другой человек, к которому она и обращалась. Костя потупился.

- Почему ты боишься смотреть мне в глаза?

- Нипочему, - сказал Костя.

«Нет, это невозможно, - подумала Елизавета Максимовна. - Или я, или этот мальчишка. Неужели я не могу сломить его? Да, да, именно так. Ибо воспитывать - значит ломать, неумолимо отсекать все гнилое. Пусть сейчас ему больно, но потом он сам будет мне благодарен. Пусть сейчас смотрит на меня зверем - детские обиды проходят быстро… Но если я сегодня разрешу ему со мной спорить, то завтра… Кто знает, что будет завтра! Они не любят меня, - думала Елизавета Максимовна. - Но это не имеет значения. Я выполняю свой долг, и нужно быть твердой».

Мысль о том, что она всегда была решительна и справедлива, наполнила гордостью душу Елизаветы Максимовны. Прошедшие годы казались ей подвигом, который никогда и никто не оценит. Это было немного грустно, но во всякой грусти есть что-то приятное. Вспоминая о своей жизни, человек всегда становится немного добрее, и сейчас Елизавета Максимовна, пожалуй, могла бы простить Костю.

- Если ты, Шмель, дашь мне честное слово…

- Я не дам слова.

- Тогда, Шмель, кончено.

Елизавета Максимовна повернулась и медленно пошла прочь.

А из кабинета завуча, навстречу ей, вышла Лина Львовна. Они встретились на середине коридора, и Лина Львовна посторонилась, пожалуй, слишком поспешно.

«Вот Лине я сумела внушить уважение, - подумала Елизавета Максимовна. - Это уже на всю жизнь». И внезапно, повинуясь какому-то неожиданному для нее порыву, быть может все еще продолжая спор с учеником Шмелем, она спросила:

- Линочка, скажи мне… Вот ты у меня училась… Как относился ко мне твой класс?

Лина Львовна широко открыла глаза: не в обычае Елизаветы Максимовны было задавать такие вопросы.

- Только говори честно.

- Мы… к вам?

- Ну, ну, смелее.

- Мы вас боялись, - тихо сказала Лина Львовна. - Мы всегда вас боялись.

И теперь уже Лине Львовне показалось, что за ее спиной стоит человек, на которого смотрит Елизавета Максимовна.

- Мне нужно идти, - еще тише сказала Лина Львовна.

- Иди.

Елизавета Максимовна твердым шагом подошла к двери с сине-белой табличкой и взялась за ручку.

Только теперь Лина Львовна увидела Костю.

- Что же ты не идешь в класс?

- А меня исключили? - спросил Костя.

- Пока нет.

- А на льдину она все равно напишет, - уныло сказал Костя.

- Не «она», а Елизавета Максимовна.

- Ну да, Елизавета Максимовна…

- Не напишет, - сказала Лина Львовна. - Я тебе обещаю. Если, конечно, ты еще чего-нибудь не выкинешь.

- Правда? - спросил Костя.

- Правда, - ответила Лина Львовна.

- Тогда я вам про ПеЗе расскажу. Вы ведь про ПеЗе еще не знаете.

- Знаю, - сказала Лина Львовна. - Мне уже рассказали. По секрету. Очень вы хорошо придумали.

- Кто рассказал? Орловская?

- Так ведь по секрету же, Костя.

- Конечно, Орловская! - возмутился Костя. - Ну, она еще у меня получит!

- А обещание? - спросила Лина Львовна.

- А она не сейчас получит. Летом. Когда в седьмой класс перейдем. А я вам тогда про школу расскажу! Вы знаете, в нашей школе Петр Первый учился, царь. Все ребята говорят.

- Ты забыл, Костя, что я тоже здесь училась. Я это давно знаю. Только не понимаю, как он мог здесь учиться. Ведь он построил наш город, когда уже был взрослым.

Но Костю сбить не так просто.

- А он сначала построил, а потом стал учиться. Тогда все цари неграмотные были. Они только по-немецки читать умели.

И Костя убежал, не дожидаясь ответа. Последнее слово осталось за ним, а это всегда приятно. Особенно если говоришь с человеком, который понимает шутку.

Про Стасика

Когда меня вызвали к Вере Аркадьевне, я здорово напугался. Я думал, меня вообще исключат. А меня не исключили. За что меня исключать? Я же ничего такого не сделал. У меня просто характер нетерпеливый. Если за это исключать, так, может, в школе одни первоклассники останутся. Они как раз терпеливые. А я вот никак не могу терпеть. Когда нам станки привезли новые, я прямо с урока хотел бежать. И все ребята хотели. Нам было в окно видно, как их выгружали. Я даже Владимиру Ивановичу сказал:

- Владимир Иванович, отпустите нас. Мы, честное слово, все дома выучим.

- Хорошо, - сказал Владимир Иванович, - я вас отпущу за пять минут до конца. Только не шуметь. Идти на цыпочках.

Я говорю:

- Владимир Иванович, это же мы на завод ходили. Помните, вы нам советовали подумать? Мы думали… Отпустите хоть за десять минут.

- Ладно. Отпущу за десять.

- Владимир Иванович, а может быть, за пятнадцать?

Владимир Иванович засмеялся и сказал:

- Торговаться мы не будем. Отпущу за десять. Только за вычетом тех минут, которые мы с тобой проговорили.

Я сказал:

- Владимир Иванович, ведь это я от нетерпения.

А он говорит:

- Девять.

Ребята повернулись ко мне и зашикали. И я больше ничего говорить не стал. Я знаю, что Владимир Иванович всегда выполняет обещание.