Шел снег

— Да вон того худющего шалопая, который выходит из кареты.

— Это, кажется, сын Рока…

— Я в этом почти уверен. Он был писарем у адвоката с улицы Гро-Орлож.

— Боже, как давно я не видел Руан, — жалобно молвил слуга.

Кавалеристы Старой гвардии двинулись по дороге на Москву, и д’Эрбини не успел уточнить, в самом ли деле то был его руанский знакомый. А Себастьян Рок на самом деле вышел из кареты следом за баронами Меневалем и Феном, которые никак не могли расстаться со своими новенькими вышитыми адвокатскими сюртуками. В предвкушении невероятных приключений у двадцатилетнего Себастьяна глаза сияли необыкновенным сиреневым цветом; просторный черный сюртук помялся в дороге, на черной фетровой шляпе красовалась трехцветная кокарда. В Руане его отец владел прядильной фабрикой. Но после континентальной блокады Англии дела пошли из рук вон плохо. Не хватало сырья, и отец, как и другие промышленники, вынужден был вдвое сократить производство. Не имея ясных перспектив в отцовском деле, Себастьян стал работать у адвоката Молена. Он с удовольствием смирился бы с такой спокойной, даже нудной жизнью, потому как был лишен всяких амбиций. Молодой человек не стремился следовать веяниям своего времени, его не привлекала карьера военного, более того, он считал себя непригодным к военной службе. Он отдавал предпочтение гражданской жизни, пусть себе монотонной и неяркой, зато с целыми руками и ногами и без свинцовой пули в животе. В стране и так хватало вдов, калек и сирот. Война пожирала мужчин. Мир казался Себастьяну сплошным хаосом, от которого следовало укрываться.

Он проявил немало упорства, чтобы отвертеться от армии. Благодаря поддержке двоюродного брата, который служил швейцаром в военном министерстве в Париже, он стал сверхштатным, а затем постоянным служащим в канцелярии генерала Кларка. Он руководил делами в центральной администрации и был очень далек от театра военных действий. Себастьян высоко ценил этого курчавого генерала с травмированной шеей, из-за чего тот был вынужден носить высокий и жесткий шейный воротник. Это, собственно, и избавило генерала от участия в сражениях. Целый год провел Себастьян в этом спокойном, уютном, тепленьком местечке. Но все кончилось прошлой весной. Он прекрасно помнил, что случилось это в среду, когда его безукоризненный почерк сыграл с ним злую шутку. Заболел один из помощников барона Фена, секретаря императора. Возникла необходимость срочно его заменить. Собрали всех служащих министерства, продиктовали текст и собрали рукописи. Кончилось тем, что комиссия выбрала Себастьяна Рока за то, что каждая буковка была выписана им изящно и красиво. Вот так, сам того не желая, он и оказался на войне…

Себастьян с любопытством озирался, подолгу рассматривая сияющие купола московских соборов, как вдруг его позвали:

— Месье Рок! Вы выбрали неподходящее время для мечтаний.

Барон Фен взял его под руку и провел к открытой коляске. Себастьян еле втиснулся между мрачным дворецким и поваром Маскеле.

Эту ночь его величество проведет в городе, но он торопил людей из своего окружения побыстрее подготовить его резиденцию в Кремле. Барон Фен уже отправил туда своего помощника с указанием готовить помещения для канцелярии в самой непосредственной близости от апартаментов императора. В сопровождении особого отряда жандармерии вереница колясок со служащими двинулась в Москву.

Особняк Калицына своей колоннадой напоминал греческий храм, как, впрочем, и Английский клуб на Страстном бульваре. У роскошных дверей неистово лаяли два сторожевых пса. Они яростно метались по двору, словно на них не было ни железных ошейников с шипами, ни тяжелых кованых цепей. Собаки брызгали слюной, злобно рычали, всматриваясь в пришельцев, и оскаливали клыки. Д’Эрбини взял было на мушку первого пса, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился мажордом в ливрее и парике. В руках он держал длинный кнут:

— Нет, нет! Только не стреляйте!

— Ты говоришь по-французски? — удивился капитан.

— Как принято в приличном обществе.

— Ну что ж, тогда уйми своих псов и позволь нам войти!

— А я вас ждал.

— Это шутка, что ли?

Мажордом щелкнул кнутом — псы, жалобно поскуливая, тут же прекратили бесноваться. Д’Эрбини, Полен и группа драгун следом за мажордомом осторожно вошли в переднюю, отделанную красивыми изразцами.

Сегодня утром князь Калицын вместе с семьей и прислугой уехал из Москвы, а мажордому было велено остаться и передать дом французскому офицеру, чтобы избежать полного разграбления. Так поступили и другие богатые домовладельцы, которые надеялись вернуть свои жилища в нормальном состоянии после того, как оба императора в конце концов смогут договориться о мире. Всем казалось совершенно очевидным, что французы и их союзники не станут долго засиживаться в городе.

— Вот почему, господин генерал, я в полном вашем распоряжении, — сказал мажордом, завершая свой рассказ.