Шелест Да не судимы будете

Выступление В. Гомулки было резким, правдивым, грамот­ным, аргументированным. Он сказал: «Нас тревожат состояние и обстановка в КПЧ и стране, и мы полностью согласны с анализом, изложенным в выступлении Брежнева, о состоянии дел в Чехословакии. Здесь налицо существует контрреволюци­онная опасность, и еще не поздно преградить ей путь, а это прежде всего зависит от чехословацких товарищей. Но у нас складывается впечатление, что Дубчек недооценивает всей складывающейся обстановки и надвигающейся большой опасно­сти. Мы не хотим вмешиваться во внутренние дела страны и партии, но в истории бывают такие крутые повороты, обстоя­тельства, которые требовательно ставят вопрос, что нам общи­ми силами надо преградить путь «ползучей контрреволюции». В свое время у нас в Польше, да и в Венгрии тоже начиналось так. Интеллектуалы требовали свободы, демократии, свободы печа1'и, защиты культуры — одним словом, выступали с митин­говой демагогией». Выступление В. Гомулки было сконцентри­рованным, с политическим анализом событий, его речь прозву­чала гораздо сильнее и решительнее, чем других выступающих, в том числе и Л. Брежнева. Гомулка по праву завладел инициа­тивой на Дрезденском совещании.

Выступление Я. Кадар начал со следующего: «Наше эконо­мическое, политическое и военное сотрудничество должно играть основную роль — всяческое укрепление социалистиче­ского содружества. Варшавский Договор, дела СЭВ обязывают нас более строго относиться к событиям в наших странах. В Чехословакии события волнуют мировую общественность, и мне кажется, что они напоминают критическую обстановку накануне венгерских событий в 1956 году. Чехословацкие това-

рищи заявляют, что им происходящие события в стране и пар­тии лучше видны и известны, чем нам, и что они свои кадры знают лучше, чем мы. Я хочу напомнить, что у нас в Венгрии на первых порах Имре Надь тоже не был контрреволюционе­ром. Партия не может стоять у руководства, если ЦК КПЧ самоустраняется от руководства. К тому же явствует, что нет должной дисциплины среди членов ЦК КПЧ. Мы все хотим, чтобы вы серьезно и глубоко поняли наше беспокойство за состояние в вашей партии и стране». Выступление Я. Кадара несколько снизило и остудило накал, поднятый в речи Гомулки.

В. Ульбрихт свою речь начал так: «Наш рабочий класс, партия обеспокоены происходящими событиями в Чехослова­кии, ФРГ, используя все средства, ведет ожесточенную атаку против ГДР. Под влиянием демагогически настроенных отдель­ных интеллигентов, студенчества, вы, тов. Дубчек, предаете интересы рабочего класса, партии, безрассудно меняете и изби­ваете лучшие кадры вашей партии и страны. У нас должен быть единый фронт, а вы своими действиями даете возможность империалистам вбивать клин для подрыва социалистического лагеря и его содружества. Надо изолировать, а потом и разгро­мить враждебные элементы, которые наносят нашему общему народному делу непоправивый вред. Вам надо набраться муже­ства и сказать, что у вас налицо существует враждебная дея­тельность отдельных элементов и что всеми средствами в инте­ресах своего народа надо их пресекать». В выступлении Уль-' брихта была нота тревоги и беспокойства, что события в Чехос­ловакии могут отрицательно отразиться на состоянии дел в ГДР.

Часть участников попыталась смягчить формулировку: пре- дагалось даже не принимать никакого решения, а дать в печати только сообщение о Дрезденском совещании без какой-либо расшифровки и трактовки.

Против смягчения формулировки резко выступили Гомулка и Ульбрихт. Венгры и болгары занимали нечеткую позицию, чехословаки всячески добивались смягчения оценок и формули­ровок о событиях в их стране. Получилась какая-то недогово­ренность между Брежневым, Ульбрихтом и Гомулкой, даже появилась определенная натянутость. К чехословакам мало при­слушивались, их только «обвиняли и требовали», а чего — сами толком не знали. Руководствовались только страхом, что, воз­можно, «чехословацкие идеи» могут переброситься на восточ­ные страны социалистического содружества, а тогда социали­стический блок потеряет свою силу. (Как ни прискорбно, но это случилось уже в наше «перестроечное» время, почти через 18

лет. И к чему это приведет, трудно предсказать и представить. И кто в этом резком переломе виновен?)