Шелестят паруса кораблей

— Вы, конечно, говорите о Французской революции, но забыли, чем она кончилась.

— Она не кончилась.

— Господа офицеры, — раздался голос лейтенанта,— я прошу от подобных разговоров воздержаться.

— Но мы же говорим об Америке, — нашелся Лутковский.

Мичманы и гардемарин, вытянувшись, откозыряли.

Филатов скрылся в капитанской каюте.

— Как бы то ни было, сейчас у нас перед глазами будут поучительные картины, — заметил Литке.

— Я прошу вас, барон, — говорил Головнин вызванному в капитанскую каюту Врангелю, — съездить на берег. Договоритесь с командиром порта о салюте. С вами поедет Савельев для закупки провизии и зелени. Главное — добейтесь разрешения проехать в Лиму к вице-королю для передачи ему этих документов.

Головнин передал мичману пакет, полученный в Рио-де-Жанейро.

Врангель был горд поручением и немедленно отправился на шлюпке в порт.

— Будете ходить по улицам Лимы, не запачкайтесь в золотой пыли, — напутствовал его Литке.

Врангель вернулся на «Камчатку» поздно вечером, выполнив все поручения капитана. Вице-король принял его весьма учтиво, обещал содействие, но говорить с ним было трудно, так как вице-король, кроме испанского, не знал никакого иного языка.

— А как насчет пыли? — спросил Литке.

— О, пыли много.

— Золотой?

— Увы, самой обыкновенной!

Днем то и дело подходили к борту «Камчатки» шлюпки с гостями. Приехал одетый, как попугай, адъютант вице-короля, приехали несколько дам и с ними фактор Филиппинской компании кавалер российского ордена Анны второй степени. К вечеру, когда спала жара, визитеры буквально осадили фрегат. Из Лимы подъехали придворные вице-короля. Офицеры «Камчатки» сбились с ног.

На другой день к десяти утра к берегу была подана карета вице-короля. Она была огромна, вся в зеркальных стеклах и бархате. Ее везли шесть одномастных мулов, запряженных цугом. По прямой дороге, усаженной с обеих сторон высокими перуанскими ивами, путешественники направились в Лиму.

Головнина сопровождал полковник Плато, который воевал в Европе, побывал в плену у французов и говорил по-французски.

Путники подъехали к величественным воротам, за которыми можно было ожидать увидеть столь же величественный город. Но ехали они мимо одноэтажных домов и, сделав несколько поворотов, выехали на обширную городскую площадь. Здесь размещались и вице-королевский дворец, и собор, и присутственные места, и магазины, и рынок. Шум, суета, пыль, грязь делали эту центральную площадь перуанской столицы местом своеобразным, но далеко не привлекательным.

— Я же вас предупреждал, — говорил Врангель, видя вытянувшиеся лица товарищей.

— Вот так столица золотого Перу! — качал головой Литке.

Лутковские находили, что все это в порядке вещей: в Испании и испанских колониях огромные богатства и крайняя нищета соседствуют всюду. Лима не представляет исключения.

Во дворце вице-короля все било в глаза золотой и золоченой роскошью. Всюду блеск: яркие тона материй и украшений, шитье на мундирах чиновников, пышные эполеты военных, орденские ленты... И, наконец, — обширная тронная зала, где встретил гостей сам вице-король.

Затем гости были приглашены к вице-королеве.

В богато убранной комнате восседала первая дама Перу. Она была в довольно простом шелковом платье, но вся увешана жемчугами и драгоценными камнями, коих хватило бы на витрину ювелирного магазина.

В два часа пополудни гостей попросили к столу. Русских моряков угостили обильным обедом в испанском вкусе, то есть разнообразно, жирно, с обилием чеснока.

После обеда вице-король проводил гостей через несколько залов, и они вновь оказались на шумной и грязной площади.

Лима не знает дождей. На центральной торговой площади десятилетняя пыль, иссушенная солнцем, смешанная с брошенными лохмотьями, с отбросами, собачьим и птичьим калом. По улицам, как всюду в мире, носились детишки подобно вспугнутым птичьим стаям или ютились у стен, погруженные в непостижимые для взрослых размышления.

— Василий Михайлович, — спрашивал Феопемпт Лутковский, — откуда же легенда о золотом Перу?

На этот вопрос дал исчерпывающий ответ господин Абадио. Этот просвещенный и деятельный человек, коммерсант и чиновник одновременно, сопровождал их при посещении монастырей и храмов, а затем пригласил к себе в дом.

— Вас, вероятно, поражает нищета, какую вы видите на улицах, и роскошь вице-королевского дворца? А если я скажу вам, что Лима высылает в Мадрид ежедневно на десять тысяч пиастров серебра? Конечно, это не тот поток золота и драгоценностей, какой шел в Европу в прошлом столетии. Но и сейчас, — с гордостью заметил господин Абадио, — наш монетный двор, с помощью закупленных мною новых английских машин, выпускает монеты из драгоценных металлов с изображением испанских королей на миллионы пиастров.

Сейчас Лима, Кальяо и все вице-королевство переживает трудный момент. В Вальпараисо — шеститысячный отряд инсургентов. Вся Южная Америка бурлит. И кто знает, что сулит нам грядущий день.

— Неужели же могущественная и богатая Испания боится каких-то шаек бунтовщиков? — удивился Филатов.