Шелковая императрица

У-хоу не могла удержаться от некоторого презрения к мужчине с пухлым животом, тяжело осевшему на нее, а затем простершемуся рядом. Ей было ясно, что император не способен насытиться, жажда обладания терзает его с каждым разом все сильнее и даже государственные соображения не могут принудить его к благоразумию. Тем не менее терять бдительность не стоило. Императрица не могла допустить, чтобы интерес к ней начал угасать. В ее власти было подчинить себе Гао-цзуна; как ни странно, в том и заключался секрет ее привлекательности для этого мужчины, правителя огромной страны.

Не наступил ли идеальный момент, чтобы потребовать от Гао-цзуна назвать наследником престола их сына Ли Она вместо Ли-чжуна, сына ее обесчещенной соперницы Прекрасной Чистоты? Не пора ли закрыть ту главу истории, которую У-хоу уже написала, устранив двух женщин, препятствием ставших на ее пути?

На мгновение она вдруг почувствовала отвращение к самой себе.

До каких пределов придется дойти во имя достижения конечной цели?

Чтобы подбодрить себя, она припомнила пророчество божественного слепца, сделанное великому императору Тай-цзуну, — вот уж поистине человек совсем иного масштаба, чем ее толстый супруг! Согласно предсказанию, однажды в Китае будет править женщина по имени У…

Затем, безжалостно растолкав бедного императора, она выпихнула его, полусонного, из своих покоев и повалилась на постель, чтобы наконец отоспаться.

На следующий день, около полудня, до У-хоу дошел слух, что в запертых комнатах обнаружены холодные трупы госпожи Ван и Прекрасной Чистоты, лежащие в лужах засохшей крови. Обратив лицо к глухой стене напротив кровати, она медленно и плотно закрыла глаза. Ее план начал осуществляться.

Когда мрачный как туча Гао-цзун вошел к ней, чтобы официально сообщить новость, У-хоу зашлась в рыданиях и заломила в отчаянии руки: какой ужас, она боится за собственную жизнь, в этих стенах никто теперь не может чувствовать себя в безопасности — «во дворце скрываются убийцы, о возлюбленный мой Гао-цзун!».

Император, не зная, как и утешить супругу, вознамерился подарить ей великолепный набор украшений из нефрита, входивший в число главных имперских сокровищ.

— Разве вам они не по вкусу? — удивился он, заметив, что его подарок не вызвал должной радости.

— Не знаю, чем поможет мне нефритовая побрякушка! Разве она может защитить?

— Скажите же мне, чего вы хотите, дорогая.

— Ах, может, завтра меня тоже убьют! Но, что бы ни случилось, я хочу знать, что наш сын Ли Он объявлен принцем-наследником! — прошептала она, промокая слезы и прижимаясь к супругу как бы в поисках защиты.

И император, само собой, согласился не задумываясь, не способный отказать в исполнении ее сокровенного желания: да-да, рожденный ею сын должен теперь заменить Ли-чжуна!

После таких заверений У-хоу обняла супруга, порывисто развязала его пояс, и он не стал сопротивляться ее порыву — только потому, разумеется (и кто бы посмел думать иначе!), что не желал расстраивать императрицу в столь тяжких обстоятельствах…

Чуть позже она совершила прогулку в закрытом паланкине, чтобы узнать, какие настроения царят теперь в городе. Весь Чанъань содрогался от ужаса, узнав о чудовищных убийствах во дворце императора. Пошли слухи, что убийце двух женщин отрубили нос и обе ступни.

Вернувшись в свои покои, У-хоу облокотилась на подоконник и прислушалась к пению сверчка, уже не вызвавшему у нее приступа головной боли. А потом решила, что Немой все же зашел слишком далеко.

Кто знает, что происходит в голове у лишившегося языка гиганта?

Не следовало забывать об этом, отдавая приказ об уничтожении соперниц, — ведь она ясно распорядилась всего лишь удавить обеих шелковым шнуром!

ГЛАВА 6 МОНАСТЫРЬ САМЬЕ, ТИБЕТ

Пять Защит почти достиг цели своего путешествия.

Перед ним раскинулось знаменитое ущелье, о котором рассказывал наставник Безупречная Пустота. Можно уже было рассмотреть темные контуры ступ-близнецов, вздымавшиеся к небу и указывающие путнику, что его испытания подходят к концу. В столь поздний час Пять Защит не мог разглядеть детали, но хорошо слышал сухие хлопки реющих на ветру молитвенных знамен.

На пути ему постоянно встречалось то, что называют рлунг-рта — «волосы ветра». Длинные гирлянды привязанных к веревкам маленьких прямоугольных флажков — разноцветных, покрытых текстами мантр и астрологическими знаками, выполненными по трафарету. Они раскачивались под порывами ветра, позволяя молитвам верующих возноситься в вышину, донося содержание надписей до самых небес.

Эти гирлянды могли быть привязаны к чему угодно: к дереву или кусту, к камню, к причудливому выступу скалы, к какому-нибудь истертому временем древнему обелиску, оставленному здесь неизвестно кем. Однако вокруг ступ и наиболее важных храмов обычно сооружалась настоящая молитвенная изгородь из величественных и прекрасных даршок — развевающихся на ветру длинных знамен на крепких древках. На этих полотнищах каллиграфы обыкновенно выводили безупречные столбцы «Сутры вершины Победоносного Знамени».