Шелковый дар (СИ)

— Ты не против, если я тебя немного погрею? — спросил он. Сам пылал как печка тетки Фатты, даже жарко стало.

— Опять обниматься полезешь? — ворчливо отозвалась Тайя, однако, придвинулась ближе по стволу. — Руки-то не распускай, день всего знакомы.

— Ничего такого, — он обнял ее за плечи. — Расскажи о русалках. Только тебя могу спросить, у меня… — запнулся, не зная, как назвать то место, где он сейчас жил. Дом ли село ему? — Дома. Наверное, так… Все что-то скрывают. И спросить не могу, потому что нельзя.

— Почему нельзя? — парень был такой горячий, что Тайя решилась прижаться к нему боком.

— Дядька сказал семье, что я не могу говорить. Не хочет, чтобы слышали мой голос. И, — указал свободной рукой на себя, — чтобы видели меня. Вышло так, что я подслушал — он меня у русалки украл. Поэтому и прячет. Не могу понять — они такие жуткие? На самом деле могут утопить? Или это просто слухи?

Девушка прекрасно понимала, почему неизвестный дядька велит Карину молчать. И почему скрывает его от людей. Но вот упоминание о русалке, которая положила глаз на парня, стало неприятной неожиданностью.

— Что еще ты слышал? Как он украл?

— Вроде она сама попросила вылечить. И сказала, что вернется. А он взял и уехал.

— Сама просила? — повторила Тайя. — Кто? Русалка??

«А сама-то что делала вчера?» — поспешила напомнить себе. — « Как не отводила беду от него»?

Сообразила, что полностью забралась ему под руку и млеет. И что воспринимать сидящего рядом человека как человека становилось все сложнее. Он словно был одной из душ, с которой было легко и просто. И никакой жажды, и ни одной дурной мысли не возникало. А еще хотелось встретиться с ним и завтра. И послезавтра…

— Уходи, — жестко сказала Тайя, скидывая его руку. Сразу стало холодно и одиноко, едва удержалась, чтобы не обхватить себя руками в чисто человеческом жесте. — И прошу, больше не возвращайся. Ты тревожишь меня, и очень сильно. Мне это не нравится.

Карин поднялся, глядя на нее сверху вниз. Светало, ему пора было возвращаться.

— Я приду завтра, — сказал вопреки ее словам. — И буду ждать.

[1] Русская народная игра с мячом

Привыкание

Ему было не до завтрака. Он снова трясся, кутаясь во все покрывала, которые смог найти. И мечтал о горячей воде. О глубокой каменной чаше, от поверхности которой поднимался пар к высокому потолку, чтобы потом холодными каплями падать обратно, в купель. И многократным эхом отражаться от гладких каменных стен, играющих бликами как живые волны, отчего пещера казалась спрятанной на самом дне океана.

Карин с силой сдавил голову и сжался на полу в комок, пережидая приступ страшной боли, которая сопроводила еще один всплеск воспоминаний. Какие-то обрывки, из которых все еще не представлялось возможным догадаться, кто он есть на самом деле. И где находится каменная чаша, в которой он, по всей видимости, когда-то купался.

— Горы, — выдохнул Карин и едва не завыл, укусил изнутри щеку, чтобы сдержать любой звук, который так и норовил вырваться изо рта. Молча переносить боль, когда хочется орать — то еще испытание.

За перегородку пробрался Солн с горячей водой.

— Держи, вот, — обернул пальцы Карина вокруг теплой кружки. — Это ты так каждое утро будешь просыпаться?

Ощущения были такие, словно из него вытягивали все жизненные силы. Карин с трудом смог удержать в двух руках кружку, сделать глоток, и при этом чуть не опрокинул воду на себя. Солн успел забрать. Заглянул купец, которого утренний недуг парня вогнал в ступор — второй раз за второй день, причем раньше за ним подобного не наблюдалось.

— Самое время показать его лекарю, — крикнула тетка Фатта из избы. — Заодно и насчет ученичества поговоришь с ним. У Карина талант к этому, пусть помогает людям.

Это имело смысл. Вот только найденыш вряд ли в состоянии дойти до жилища Бела, сельского лекаря.

— Приведу-ка я его к нам, — решил Гостята, бросив еще один взгляд на Карина, который, даже несмотря на луковую окраску, выглядел как побеленная стена избы. Жал зубы, кулаки, ноги к животу в попытке сохранить ускользающее от него тепло. — Будто бес к нему прицепился и тянет силы. Бр-р-р…

Сказал, конечно, к слову. Но, выйдя за порог, тут же вспомнил о нечистом еще раз.

Тревожная толпа сельчан текла к избе лекаря, мужики хмурились, бабы жали к себе детей. И молчали, словно покойника несли, только вот никого похожего на мертвяка среди них не было. Купец тут же вклинился в поток, пристал к соседу.

— Гойко же знавал? — спросил тот. Гостята утвердительно кивнул. Сосед понизил тон: — Помер вчера, шел и упал. — Огляделся и сдавил себе шею, наглядно показывая: — И дышать перестал.

— Как так? — вытаращился Гостята. — Да он же здоровее быка был!

— Вот-вот, — сосед говорил все тише и тише, пока его зловещий шепот не пробрал купца до дрожи. — Принесли его, значит, обмыли, уложили на лавку, как положено. Ну и…

— Язык прикуси! — шикнула на него его жена, расслышав разговор. — Вслух не поминай!