Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

В память о ней Шах-Джахан раздал огромное количество еды и денег бедным. Как только подходящее место для захоронения было выбрано, миллионы долларов в пересчете на современные деньги были потрачены на сооружение величественного здания под куполом, а затем еще миллионы – на золотой экран и купола, украшенные эмалью самого высокого качества и большим количеством золота. По обе стороны от мавзолея поставили павильоны с великолепными куполами, вокруг которых были разбиты сады. Для поддержания комплекса в должном виде в будущем должны были использоваться доходы близлежащих рынков[1007].

Для многих Тадж-Махал – самый романтичный памятник в мире, потрясающая демонстрация любви мужа к жене. Но помимо этого он является свидетельством расширения международной торговли, которая принесла правителю моголов такое богатство, что он был в состоянии создать такой прекрасный символ супружеской любви. Возможность творить Тадж-Махал была обусловлена сдвигом в мировой оси: слава и богатство Европы и Индии обеспечивались за счет Северной и Южной Америки.

Можно провести изящную параллель между щедрым выражением печали Шах-Джахана по его почившей жене и тем, что произошло на другом конце света незадолго до этого. Империя майя тоже процветала до прихода европейцев. «Тогда не было болезней, у них не ныли кости, не было лихорадки и никогда не возникало ни оспы, ни жара, ни чахотки. В то время жизнь людей была упорядочена. Все изменили прибывшие иностранцы. Они привезли с собой постыдные вещи», – рассказывал один из авторов вскоре после этого[1008]. Золото и серебро, которое забрали из Северной и Южной Америки, оказались в Азии. Именно это позволило построить Тадж-Махал. Есть определенная доля иронии в том, что один из символов Индии стал результатом страданий «индийцев», живущих на другой стороне света.

Континенты теперь были соединены друг с другом при помощи золота и серебра. Это сподвигло многих искать удачу в новых землях: к концу XVI века английский путешественник, посетивший остров Ормуз в Персидском заливе, писал, что город был полон «французов, фламандцев, немцев, венгров, итальянцев, греков, армян, назарян, турков и мавров, евреев и язычников, персов и московитов»[1009]. Зову Востока было сложно сопротивляться.

Людей из Европы привлекали не только мысли о коммерческой выгоде, но и перспективы получения хорошо оплачиваемой работы. Там были практически неограниченные возможности для канониров, пилотов, штурманов, капитанов галер или кораблестроителей из Персии, Индии, с Малайского полуострова и даже из Японии. Здесь шансы начать новую жизнь имели все: дезертиры, преступники и неугодные, а также те, чьи мастерство и опыт ценились местными правителями. Тот, кто хорошо справлялся с работой, мог провозгласить себя практически независимым князьком. Так, например, и случилось в Бенгальском заливе и Малаккском море, где один удачливый голландец обнаружил, что может резвиться с таким количеством женщин, как ему нравится, петь, танцевать «весь день в голом виде», к тому же совершенно нетрезвый[1010].

Основание в 1751 году испанцами Манилы изменило ритм международной торговли. Вначале они следовали программе колонизации, которая носила менее разрушительный характер для местного населения, чем первые трансатлантические переходы[1011]. Изначально образованное как база для добычи и приобретения специй, поселение быстро стало большим городом и важным связующим звеном между Азией и американскими континентами. Товары, как и серебро, которым их оплачивали, стали перемещаться по Тихому океану, теперь не было необходимости везти все через Европу. По словам одного из высокопоставленных чиновников, в 1600 году в городе можно было приобрести множество видов шелка, а также бархата, атласа и других тканей. Кроме того, здесь был большой выбор «постельного белья, портьер, покрывал и гобеленов», а также скатертей, подушек, ковров, металлических тазов, медных чайников и чугунных горшков. Здесь были доступны олово, свинец, селитра и порох из Китая, оттуда же привозили «консервы из апельсина, персика, груши, мускатного ореха и имбиря», каштаны, орехи, лошадей, гусей, которые больше напоминали лебедей, говорящих птиц и другие редкости. Автор пытался перечислить все, чем там торгуют, но отмечал: «Я никогда не закончу этот список, и у меня наверняка не хватит на него бумаги»[1012]. По словам современного исследователя, Манила была «первым в мире глобальным городом»[1013].

Это, естественно, имело важные последствия и для других торговых путей. Не случайно, после открытия маршрута через Манилу в экономике империи османов произошел спад. Хотя это и было связано с внутренним финансовым давлением и перерасходом средств на дорогостоящие военные кампании против Габсбургов и Персии, внезапное появление нового крупного пути для международной торговли за тысячи миль также сказалось на уменьшении доходов, получаемых Османской империей[1014].