Шемячичъ (СИ)

Вот и на этот раз несколько чамбулов то ли сбились с пути и заблудились в степи, то ли умышленно «завернули» в окраинные волости Рыльского удела в надежде на легкую добычу. Один из них, сабель в пятьсот, увлекшись поиском поживы, напоролся на полки рыльского воеводы Дмитрия Настасьича. Даже не напоролся, а был выслежен ертуальными рыльской рати, которые и «подвели» к нему свои полки.

Оценив обстановку, воевода приказал центру начать паническое отступление, заманивая врага, а флангам держаться, чтобы потом охватить противника со всех сторон. Не разгадав маневра, крымчаки попали в ловушку и были перебиты почти до единого. Немногим степнякам удалось вырваться из стальных клещей и добраться до своих сородичей в других чамбулах. Были потери и в рыльских полках. На войне без потерь не бывает. Но они были ничтожны и не шли ни в какое сравнение с потерями татар.

Не добившись успеха в Рязанской земле и не взяв самой Рязани (ее осаждал Бурнаш-Гирей), крымчаки с захваченным полоном повернули восвояси. Проводив незваных гостей за пределы края, еще раз успешно разбив в короткой схватке приотставший чамбул, прибыли в Рыльск и полки Дмитрия Настасьича. Порадовали князя случайной победой и воинской добычей — двумя сотнями коней да множеством оружия и доспехов, снятым с убитых степняков.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — шутил воевода, докладывая князю о делах ратных.

И в эту минуту так был похож на покойного князя Ивана Дмитриевича, что Василий Иванович невольно засмотрелся. Потом, правда, с внутренним недовольством сбросил с себя это наваждение. «Не хватало только слезу умиления пустить да с объятьями кинуться», — укорил себя.

— Что ж, с почином тебя, Дмитрий, — поблагодарил довольно сухо. — И впредь так действовать. Дружину не распускать. Думаю, ей еще найдутся дела.

— Буду стараться, светлый князь, — совсем по-боярски склонил голову Дмитрий.

«Ишь ты, — усмехнулся про себя князь, — гордость воинскую показывает. Ну-ну…»

В следующем году в Вильне умерла королева Елена Иоанновна1, сестра московского государя. Это печальное событие, похерив «вечный мир», стало поводом к началу новой войны между Московским государством и Литвой. В Москве верили в слух, что вдовствующую королеву отравили. Вот Василий Иоаннович и решил отмстить литовским панам и самому Сигизмунду за смерть сестры. Но так как до Вильны было далеко, то московские рати 19 декабря, несмотря на морозы и метели, двинулись с обозами и пушками к Смоленску. Собрался к Смоленску и князь Шемячич, но из Москвы прибыли служивые люди, которые в грамотке и устно довели слово государя: оставаться на уделе и беречь земли от крымчаков и литовцев.

«Беречь, так беречь, — не стал возражать и противиться воле государя князь. — Придут иные указания — исполним и их. Служить православной вере и Руси Святой можно разно».

Ближе к осени, когда от крымчаков, по сообщениям дозоров, очистилась степь, Василий Иванович, собрав под своей рукой около трех с половиной тысяч ратников — рылян, курчан и северцев — повел их на Киев.

— На что нам Киев? — удивился Дмитрий Настасьич.

— Нам он не нужен, — нахмурился князь, которому не понравился тон воеводы. — Но он нужен московскому государю.

— А тому зачем? — не распознав недовольства, продолжил допытываться Настасьич. — Разве у государя земель не хватает?..

— Земель-то, возможно, и хватает, но Киев — это русский город. Ни литовский, ни польский, а русский! И он должен быть с Русью. Теперь понятно? — повысил голос Шемячич. А про себя подумал, что Дмитрию далеко до Прохора Клевца: тот бы глупых вопросов не задавал, сам все понимал.

— Теперь понятно, — уразумел, наконец, воевода.

— Раз понятно, то больше ненужных речей не веди. Голова целей будет. Лучше за порядком в полках следи.

Воевода понял, что князь не в восторге от общения с ним, и направился к первой сотне, чтобы проследить за порядком.

Хоть Киев и был захвачен врасплох, но взять его не удалось. Впрочем, такой задачи рыльский князь перед собой не ставил. Достаточно было внести панику и пощипать окраины. А это получилось как нельзя лучше: не жалели ни изб ремесленного люда, ни теремов торговых гостей и польской шляхты, ни храмов. Особенно досталось католическим костелам. Отягощенные добычей, но без полона, который бы сковывал движение, возвратились в Рыльск.

Дома ждало радостное сообщение: у сына Ивана и невестки Анастасии появился первенец, нареченный Юрием.

«Может теперь сын за ум возьмется, — подумал Василий Иванович, — и хоть к старости опорой мне и сестрам станет. Сколько можно нос от ратных дел воротить да на храмы монастырские поглядывать… А случись со мной, не дай бог, что… кто о сестрах единокровных позаботится?.. А им лет через десять и о замужестве задуматься надо».