Шенгенская история

– Ну, пока нашего ребенка спросят, – Андрюс с любовью опустил взгляд на живот Барби, живот, затянутый в джинсы и спрятанный под зеленой кофтой, живот, даже не намекавший на беременность своей хозяйки, – наша жизнь станет совершенно другой! Мы будем жить в просторном двухэтажном доме с садом вокруг. Я… Я буду работать в цирке – помнишь, мы проходили мимо цирка, когда к Бастилии гуляли? Твое агентство нянь и компаньонок для выгуливания одиноких собак станет таким популярным, что придется открыть филиалы в Марселе и Каннах!

Час спустя, когда Барбора уже гуляла с сенбернаром Франсуа под прохладным в этот день парижским солнцем по аллеям парка Бут Шомон, на мобильный позвонила Лейла и предупредила, что сегодняшняя прогулка с Валидом переносится с двух на пять часов пополудни и что ей, Барборе, снова придется гулять не по парку, а по улицам, так как надо «кое-что кое-кому передать».

Разговаривая с Лейлой, Барби остановилась. Остановился и пес и уселся на аллее, обернувшись к ней мордой. Он ожидающе смотрел на Барбору, а она, уже возвратив мобильник в карман, стояла растерянная и недовольная. Стояла и чувствовала, как внутри закипает раздражение, как все заметнее дрожат пальцы в шерстяных перчатках. Дрожат не из-за сырости, которая сегодня явно побеждает в противоборстве со слабыми солнечными лучами, а из-за нервов, из-за ощущения, что и сама Барби, как сегодняшние солнечные лучи, слишком слаба, чтобы противостоять этому пока не осознанному полностью и не понятому полностью злу, которое раньше только чуть-чуть выглядывало из восточных, словно особым увлажняющим кремом или маслом помазанных глаз мамы Валида, а теперь слышалось куда более явно в ее голосе, во властных интонациях. «Тебе надо будет пойти на рю де Мальт! Это недалеко!» – Эти слова Лейлы прозвучали так, словно Барби должна была безоговорочно идти куда скажут, а не гулять с малышом в коляске по парку, как они договаривались вначале. Сколько уже раз Барби отправлялась с коляской вместо парка по шумным улицам Бельвиля и даже за пределы Бельвиля на встречу с неизвестными «родственниками» Лейлы, чтобы они забрали из коляски какие-то пакеты. И что в этих пакетах? Почему сама Лейла, освобожденная от необходимости гулять с собственным ребенком, не отнесет «гостинцы из Бейрута» своей многочисленной парижской родне? Барби не нанималась курьером! А что, если в этих пакетах наркотики?!

Барборе стало страшно от самого хода своих мыслей. Она снова достала мобильник.

– Андрюс! Ты когда вернешься? – спросила, прижимая телефон к уху.

– Что-то случилось? – испугался Андрюс.

– Нет-нет, – проговорила она нервно, из-за чего и сам Андрюс занервничал.

– А когда надо? Могу хоть сейчас! Ты себя плохо чувствуешь?

– Нет, нормально. Сейчас не надо! Я просто так. Хотела услышать твой голос! До вечера! Целую! – Барбора поспешно оборвала разговор нажатием кнопки, но задержала мобильник в ладони, словно думала: «Кому бы еще позвонить?» В конце концов, спрятала его в карман.

Как ни странно, но этот короткий разговор с Андрюсом немного успокоил Барбору. Она посмотрела с нежностью на терпеливого сенбернара, уже лежавшего на аллее, опустив большую морду на лапы, и смиренно ожидавшего продолжения прогулки.

– Пошли, пошли! Извини! – прошептала Барби псу и тот, сообразив что к чему, лениво поднялся.

«Золотая» трость с деревянной ручкой вызвала у бармена кафе детскую радость. Он жестом попросил взять ее в руки, рассматривал, что-то весело бормоча себе под усы по-французски.

– Un café? – спросил приветливо, возвращая трость.

Андрюс кивнул.

Заняв свое «рабочее» место, он боковым зрением заметил на столе Сесиль привычную табличку «Reserve», которая словно сообщала, что рыжеволосая парижанка вот-вот придет. Албанцев еще не было. Они придут позже, но бармен не беспокоился о том, что кто-то может занять их столик. К ним он явно никаких добрых или иных чувств не испытавал. Одно сплошное безразличие, но при этом он оставался по отношению к ним достаточно толерантным и позволял иногда сидеть часами, ничего не заказав.

Андрюс зацепил трость ручкой за столешницу так, чтобы она зависла, не касаясь пола, и была видна любому входившему в кафе. Рядом выложил свой клоунский нос. И вспомнил о телефонном звонке Барборы. Может, ей нехорошо из-за беременности?

Зазвонил мобильный.

– Филипп? – обрадовался в трубку Андрюс. – Как дела?

– Ты в кафе? – спросил слепой мальчик.

– Да, только пришел!

– Можно, я подойду? Я тут рядом. У нас сегодня двух уроков нет.

Филипп появился в дверях минут через десять. Андрюс вскочил и провел его к столику.

– Что будешь? – спросил, пока мальчик умело складывал свою телескопическую трость.

– Diabolo mente, – сказал он. – Лимонаду с мятным сиропом, – перевел тут же на английский.

– А я и так понял, – усмехнулся Андрюс. – Дьявольская мята!

– Меня на выходные папа домой заберет, – сообщил Филипп, дождавшись своего напитка. – Я так по дому соскучился!

Андрюс посмотрел на мальчика вопросительно.

– И что ты будешь дома делать? – осторожно поинтересовался он.