Шенгенская история

– Рената? – послышался из палатки голос Владаса.

– Да!

– Сделайте мне кофе! А то я совсем простудился! – попросил защитник животных.

Рената было повернулась снова к двери и вдруг замерла. Хитро улыбнулась.

– Через полчаса Виола освободится, она сделает! – сказала ему и вернулась в дом.

Когда в перерыве между клиентами они собрались на кухне, чтобы выпить чаю и съесть по бутерброду, Рената сообщила парикмахерше о желании простуженного Владаса выпить кофе. Виола тут же допила свой чай, дожевала бутерброд и занялась кофеварением. Витас с недоумением поглядывал на нее.

– Что ты задумала? – спросил он, когда Виола понесла кофе «заложнику».

– Я задумала? – невинно переспросила Рената. – Ничего я не задумала. Если она считает его красивым, почему бы им не общаться почаще?

Вечером Рената заглянула на половину дедушки Йонаса. Посидела за столиком у окна. Увидела слабый свет в палатке Владаса. Улыбнулась. Ведь это она ставила на зарядку его аккумулятор для походной лампы. И вдруг вспомнила, что сегодня не кормила пса.

Быстро сварила старой картошки, растопила сала на сковородке, полила им картошку и понесла Гугласу. На пороге остановилась, испугавшись, что голодный пес обожжет себе язык. Подождала несколько минут.

Потом сбросила картошку из кастрюльки в миску.

Гуглас сначала облизал ей руку и только потом принялся за еду.

– Рената! – позвал из палатки Владас и тут же закашлялся.

Гуглас зарычал.

– Тише, тише! – успокоила его Рената.

– А Виола замужем? – спросил защитник животных.

– Нет.

– А у нее кто-то есть?

– Сейчас нет! Был один ухажер, но она его выгнала.

– Она что, такая суровая? – В голосе Владаса Рената одновременно услышала и любопытство, и уважение, и его простуду.

– Вообще-то да, не любит, когда с ней спорят.

– Спасибо, – произнес невидимый собеседник. – А у вас что-то от кашля есть?

– Я посмотрю! – пообещала Рената.

Глава 104. Маргейт. Графство Кент

Дно отступившего моря казалось Клаудиюсу удивительно твердым. В песке, еще блестевшем от воды, отливом были разбросаны ракушки. Кое-где в углублениях остались миниатюрные озерца, в которых отражалось яркое, но не греющее английское солнце.

Снова Клаудиюс заметил тонкую глиняную палочку – обломок рыбацкой курительной трубки. По привычке поднял, пальцами снял налипший песок, опустил в карман куртки. У него уже целый пакет этих обломков! Культурный слой английской рыбацкой жизни! Сколько веков они курили эти трубки, отплывая от берега за рыбой и возвращаясь с уловом или без? Почему их так много тут, на дне? Может, они курили во время шторма и шторм просто вырывал у них трубки из рук? Или тонули вместе с рыбацкими лодками, и тогда все, что было в лодках, в том числе и трубки, все опускалось на дно и разбрасывалось волнами, приливами и отливами по необъятному океанскому дну?

Эти мысли отгораживали Клаудиюса от действительности. Да и сами ранние утренние прогулки пробуждали в нем одновременно ребенка и астронавта. Всякая необычная ракушка вызывала любопытство и желание нагнуться, взять ее и спрятать в карман, как некую драгоценность. И при этом город, расположившийся на берегу, уходил в полную невидимость, исчезал. Клаудиюс был один на оголенном отливом дне Мирового океана, хранившего миллионы тайн, хранившего следы тысяч катастроф и трагедий, хранившего йодистый запах другого мира, неустойчивого и стихийного, красивого и страшного, пугающего и манящего.

Одновременно казалось ему, что этот мир необитаемый, а он, Клаудиюс, маленький литовский мальчик, оказался его первооткрывателем, оказался «Гагариным морского дна».

И тут запищал будильник в мобильном телефоне. Мобильник не знал, что его хозяин проснулся еще два часа назад, в половину шестого. Проснулся из-за пронзительных лучей восходящего солнца. Проснулся и отправился к морю, отправился, как в ловушку с приманкой, к временно оголившемуся песочному дну, пробуждающему в любом мужчине затаившегося внутри кладоискателя, пробуждающему в любом мужчине ребенка, верящего в приключения и чудо.

Клаудиюс брел по морскому дну, пока слева не появилась пляжная башенка с часами. Там вышел на набережную и зашагал к автобусной остановке.

На работу приехал на полчаса раньше, но, заметив во дворе «фабрики» «мерседес» Шляхтича, понял, что он не первый.

Зашел в сарайчик с кроликами, опустился на корточки возле клетки с Ингридой. Открыл дверцу и погладил.

– Ну как? – спросил черного кролика. – Все нормально?

И, сделав паузу, словно давая возможность кролику ответить на вопрос, продолжил: