Шенна

Так они шли не спеша и отдалялись от дома. Микиль повернул к себе, Сайв честила его в спину, а Диармад все ожидал ответа.

– Ну да, конечно, – сказал Микиль. – Из-за одного чудно́го дела. Привиделся мне вчера странный сон. Почудилось мне, будто я в доме Шенны один, сижу на плетеном стуле, а напротив меня мешок висит у каминной полки. И тут мешок принял форму женской головы. Заговорила со мной голова, и я узнал голос Сайв. «Твоя мать, – говорит голова, – из сил выбивается, чтоб устроить свадьбу между мной и Шенной, только лучше Шенне умереть самой лютой смертью из всех, что могут настичь живое существо, чем на мне жениться». Тут я проснулся и сел. Позвал мать. И никакого ответа. Сразу подумал, что она здесь, ну и пошел за нею.

Диармад посмотрел ему прямо в глаза. Микиль не моргнул. А Диармад, даже если бы ему отдали за это всю Ирландию, все равно не смог бы угадать, говорит Микиль правду или лжет. Задумался надолго. И наконец сказал:

– Боюсь, Микиль, что этот сон свой ты видел с открытыми глазами.

– Ну да, конечно, – согласился Микиль. – В том-то все и дело. Я и сейчас не могу понять и вряд ли вообще когда-нибудь пойму, спал я или бодрствовал, когда звал свою мать.

– Я бы тебе вот что посоветовал, – сказал Диармад. – Каких бы снов ты ни видел, больше сюда не возвращайся. Ступай-ка лучше домой, и дай тебе Бог ума побольше! Ты очень здорово отделался.

Они расстались.

– Ну вот, – сказал себе Микиль. – Я чуть было не натворил бед. А все-таки интересно, где же моя мать провела ночь.

Когда Микиль пришел домой, мать оказалась прямо перед ним. И лицо ее, и глаза распухли от рыданий.

– Матушка, – сказал Микиль. – Нешто где поминки были?

– Что это тебя домой принесло? – спросила та.

– А что? – ответил Микиль. – Я остался стеречь дом Шенны прошлой ночью, потому как сам он провел ночь где-то не дома, а сегодня утром велел идти домой и поспать еще немного и сказал, что я заработал дневную плату за эту ночь.

– Ох ты, – сказала мать. – А где же ты шатался весь день с утра?

– День был славный, – ответил Микиль. – И не устал я, и спать не хотелось. А вот то, что я проголодался, так это точно.

Дала она ему кое-какой еды, но и такая пошла ему очень впрок. Микиль смолотил целую большую миску без промедления, а когда все доел, завел беседу.

– Матушка, – начал он.

– Говори, Микиль.

– Ты мне так и не рассказала, где были поминки.

– Что задержало Шенну так, что он провел прошлую ночь не дома?

– Его не только прошлой ночью дома не было, он со вчерашнего утра куда-то делся. Когда ты ушла вчера утром, после того как поговорила с ним, – ты тогда чуть в обморок не упала, – я пошел в дом, а Шенны там не оказалось. За весь день он тоже не пришел, а потом, когда мужики собрались по домам, я остался стеречь место. Каждую минуту думал, что он вот-вот войдет в дверь. Потом в какое-то мгновение ночью меня сморило, а когда я открыл глаза, вокруг меня уже все работали, и Шенна тоже. Но послушай, матушка, над ним висит какое-то необычайное горе.

– С чего бы, что за горе может над ним висеть? Разве не ему денег хватит на всю жизнь? Разве не ему все благодарны?

– Да вот знаю я кое-кого, кто ему вовсе не так уж благодарен, – сказал Микиль.

– Это кто же? – спросила мать.

– Да вот есть. Сайв Диармадова.

– Да ну, и какая тому причина?

– А вот есть, – сказал Микиль. – Веская причина. Потому что он на ней не женится.

– Ах язви ее, этакий мерин![14] Кто ж на ней женится!

Микиль так и повалился, и чуть со смеху не лопнул.

– Мерин! Мерин! Мерин! – кричал он. – Ох, какая жалость, что я этого слова с утра не вспомнил!

– А что у тебя там за дело было с утра? – спросила мать.

– С утра на другой день, я имею в виду. Послали меня принести немного кожи, а она обозвала меня колченогим.

– Это она тебя обозвала колченогим? Кабы я услыхала, я б ей сказала, кто у нее там колченогие, и еще кое-что ей сказала бы, о чем тебе сейчас не скажу, это бы с нее сбило спесь, точно тебе говорю.

– Послушай, матушка, раз уж такое у тебя к ней уважение, что ж ты вчера утром приходила в дом Шенны и пыталась устроить сватовство между Шенной и вот этой вот?

– Сватовство между вот этой вот и Шенной! Да что ты, я бы скорей самолично утопилась, чем занялась подобным.

– А если так, что же ты сказала Деве с Крепкого Холма в тот день, когда она здесь была, что Шенна не женится ни на одной женщине в Ирландии, кроме Сайв?

– Дева с Холма? Ой, да она такая дуреха, надо же мне было как-то пришпилить ей язык, чтобы она не разнесла по всей округе, что Шенна женится на ней, а вся округа бы над ней насмехалась.

– Да уж, верно, – согласился Микиль. – Тогда не стоило тебе скрывать от меня, что ты готовила сватовство вчера утром.

– А почем тебе знать, что я готовила?

– Потому как говорил он громко, и я сам слышал такие слова: «Лучше ей умереть, чем я на ней женюсь».

– Послушай, Микиль, – сказала мать. – А вот если б за тобой был выбор в этом деле, ты бы сам кого для него выбрал?

– Майре Махонькую, конечно.

Мать пристально посмотрела на него.