Шенна

– Да и я не знаю, – сказал четвертый. – А еще не могу понять, что вообще привело их в дом Диармада, да они к тому же и ходили то туда, то сюда так, что можно было подумать, будто они у себя в дому. Это-то меня и ослепило – да и многих, не одного меня. Как увидел, до чего по-свойски они ведут себя в доме Диармада, – отбросил всякие подозрения. Они увели у меня превосходного жеребчика. Я бы с дорогой душой выручил за него тридцать фунтов. А уж услыхавши про такое великолепие и про то, какие деньжищи они отдают за все, что хоть чем-то напоминает лошадь, я до глубины души изумился. Услыхал, как люди говорят, что это просто купцы, что деньги у них казенные, что получили они их легко и что ничего иного не желают, как с той же легкостью их спустить. Сказал я себе тогда, что не диво, если и я смогу на этом заработать, раз представилась возможность. Попросил я шестьдесят фунтов – тут же их и получил. Полный карман свинцовых кругляшек! Они меня разорили! А мой превосходный крепкий жеребчик, которого я целый год откармливал! Да если б я не видел, как по-свойски они распоряжаются в доме Диармада Седого, не провернули бы они со мной такую проделку.

– Верно говоришь! – сказал другой со злостью в голосе. – Они и со мной такую же проделку провернули, а кабы не Диармад Седой да Сайв, у них бы не вышло!

– Все несчастье Диармада, – сказал Шенна, – в том, что не сумел он предвидеть, а они и его, и Сайв оставили нищими.

И рассказал им от начала до конца все в точности как оно и случилось.

– А конец всему этому такой, – добавил он, – что, боюсь я, у Диармада разорвется сердце, если уже не разорвалось, а бедняжка Сайв подвинется рассудком. Трех сотен фунтов лишиться! Всего, что вдвоем накопили! Я подобного разорения и не упомню. И сам нипочем не знаю, что им теперь делать.

– Боже, – сказал владелец жеребца, – как бы плохи ни были у нас дела, у них-то еще хуже. Если б ты этого не рассказал, от них я бы ни слову не поверил. Но, конечно, истину ты говоришь. Чего же ради она стала бы как дура расхаживать с ним по ярмарке в красном одеянии, если только не думала, что сватовство уже устроено?

– Свадьбу должны были сыграть в большом городе, – сказал Большой Тинкер. – Ближе к дому места не нашлось. Давно на свете живу, много хитрых штучек со мной провернули в свое время, но подобных фокусов до сего дня не видал, да уж и вряд ли увижу.

– Неужто с тобой больше провернули хитростей, чем ты сам провернул?

– Как есть воистину, – отвечал тинкер, – не припомню вот, чтоб хоть раз схитрил с кем-либо. Не помню – и всё тут.

И сказал он это таким невинным тоном, что все сразу засмеялись. Долетели до Сайв смешки, а как долетели они, так сразу ей взбрело на ум, что это над ней потешаются, ибо только что слушала она, как Шенна рассказывает про сватовство. И пока она это слушала, переполняли ее стыд и злоба. А уж когда расслышала она, как прыскают со смеху все, кто собрался на дороге, то словно взбесилась. Вылетела прямо к ним, снова спустила на Шенну всех свиней и собак за то, что тот не предупредил вовремя, прежде чем денежки ее уплыли с этим самым Шиги. А после спустила собак и свиней на тинкера – за то, что тот над ней потешался.

– Ах ты, шут, горшок ты битый! – закричала она. – Ни у тебя, ни у кого из твоего роду-племени на семь поколений права нет надо мной насмехаться!

Потом она развернулась к хозяину жеребца, потому что тот громче всех смеялся, когда увидел, как обошлись с тинкером.

– Мало тебе, – сказала она, – что с тобой такое приключилось! Да случись еще в семь раз худшее, и того было бы недостаточно! А коли тебе суют шестьдесят фунтов за твоего оголодавшего, заморенного, драного жеребца, значит, нетрудно смекнуть, что лишь нечестный человек способен предлагать за него такие деньги, да, видать, жадность тебя обуяла, а против жадности у тебя лекарства нету! Трижды двадцать фунтов за облезлого лохматого жеребца, которого и кормили-то не больше, чем старую овцу! Чтоб тебя приподняло да стукнуло, подлый, мерзкий скупердяй! Кто бы еще говорил!

– Тише, Сайв! – сказал хозяин жеребца. – Не хлопочи так. Сегодня на ярмарке столько было умалишенных, что я почти уверен: в скором времени непременно сыщется полоумный, что возьмет тебя в жены без приданого.

Тут Сайв наскочила на него, и прежде чем он понял, что ему грозит, вцепилась обеими руками в его бороду и давай за нее дергать. Уж она дергала и туда, и сюда, раза три-четыре заставивши его замычать, точно теленка, которому подводят нож к горлу. Но хозяин жеребца не ударил Сайв, хотя терпение было у него на исходе. Он выставил обе руки, оттолкнул ее от себя и побежал прочь. А руки девушки не остались пустыми. Казалось, у всех, кто там был, вот-вот душа вылетит от хохота, когда они увидели, какую трепку получил хозяин жеребца и как клочья его бороды остались между пальцев у Сайв.